Гильяно посмотрел на него сверху вниз. В этот момент он почувствовал, что сердце его сейчас разорвется, что, убив этого человека, он уничтожит себя. И тем не менее он тихо произнес:

— У тебя минута — покаяться перед богом.

Фризелла взглянул вверх на окружавших его троих людей и увидел, что пощады ждать нечего. Он склонил голову и забормотал молитву. Затем взглянул на Гильяно и сказал:

— Не дай умереть с голоду жене и сыну.

— Обещаю тебе, что хлеб у них будет, — сказал Гильяно. И повернулся к Сильвестро: — Убей его.

Капрал наблюдал за происходящим словно в оцепенении. Но при этих словах он нажал на спусковой крючок автоматического пистолета.

Какое-то время на площади царила тишина. Затем Пишотта нагнулся над телом и приколол белый листок бумаги на грудь убитого.

Когда прибыл фельдфебель, этот листок был единственным свидетельством убийства. Владельцы окрестных лавок утверждали, что ничего не видели. Все они были заняты в глубине магазина. Или любовались облаками на Монте д’Оро. Клиент Фризеллы сказал, что умывался под краном, когда услышал выстрелы, — убийц он не видел. И тем не менее было ясно, кто это совершил. Квадратная бумажка на теле Фризеллы гласила: «ТАК УМРЕТ ВСЯКИЙ, КТО ПРЕДАСТ ГИЛЬЯНО».

Воина окончилась, но Гильяно только начал свою войну. В течение двух лет Сальваторе Гильяно стал самым известным человеком на Сицилии. Он был полновластным хозяином северо-западной части острова. В центре его зоны находился городок Монтелепре. Он контролировал города Пьяни-деи-Гречи, Боргетто и Партинико. А также кровавый город Корлеоне, жители которого прославились своей свирепостью по всей Сицилии. Сфера его действий почти достигала Трапани, под угрозой находились город Монреале и сама столица Сицилии Палермо. Когда новое правительство демократов в Риме объявило вознаграждение в десять миллионов лир за его голову, Гильяно рассмеялся и продолжал спокойно разъезжать по городам. Иногда он даже обедал в палермских ресторанах. В конце трапезы он всегда оставлял под тарелкой записку, которая гласила: «Это свидетельство того, что Тури Гильяно может ходить куда хочет».

Неприступной крепостью Гильяно были огромные подземные галереи в горах Каммараты. Он знал там все пещеры и все тайные тропы. Там он чувствовал себя неуязвимым. Ему нравилось смотреть сверху на Монтелепре, на равнину Партинико, которая уходила вдаль, к Трапани и Средиземному морю. Когда сгущались и становились голубоватыми сумерки — под цвет далекого моря, — он видел развалины греческих храмов, апельсиновые рощи, оливковые сады и хлебные поля Западной Сицилии. В бинокль он мог видеть придорожные часовенки, запертые на висячий замок, с запыленными святыми внутри.

С этих гор он со своими людьми спускался на белесые, пыльные дороги, грабил правительственные автоколонны, останавливал поезда и избавлял богатых женщин от бриллиантов. Крестьяне, ездившие в своих раскрашенных повозках на святые праздники, приветствовали его сначала со страхом, а затем с уважением и любовью. Не было среди них ни одного пастуха или рабочего, который не получил бы чего-нибудь из награбленного.

Все окрестные жители стали его осведомителями. Дети, читая вечером молитву, просили Деву Марию «спасти Гильяно от карабинеров».

Сельские районы кормили Гильяно и его людей. Здесь ведь были оливковые и апельсиновые рощи, виноградники, овечьи стада. Пастухи смотрели в другую сторону, когда люди Гильяно приходили за одним-другим барашком. По этой территории Гильяно передвигался как призрак, исчезавший в голубоватой дымке, которая стелется по Сицилии, как бы повторяя лазурь Средиземного моря.

Зимние месяцы в горах тянулись долго, было холодно. И тем не менее отряд Гильяно рос. По ночам склоны и долины Каммараты покрывались светлыми точками костров. При их свете люди чистили оружие, чинили одежду, стирали в ближайшем горном ручье. Подготовка к общему ужину иногда вызывала споры. У каждой деревни на Сицилии — свой рецепт приготовления осьминогов и угрей, люди не могли договориться, какие травы нельзя класть в томатный соус. И нужно ли жарить сосиски. Люди, лихо орудовавшие ножом, любили стирать; специалисты по похищениям предпочитали готовить и шить. Налетчики на банки и поезда занимались чисткой оружия.

Гильяно заставлял их всех рыть оборонительные траншеи и установил посты наблюдения, чтобы правительственные войска не застали их врасплох. Однажды его люди обнаружили в земле скелет гигантского животного — такого они и представить себе не могли. В тот день Гектор Адонис привез книги для Гильяно, ибо теперь того интересовало все на свете. Он читал книги по медицине, политике, философии и военной технике. Гектор Адонис каждые две-три недели привозил ему их мешками. Адониса позабавило неведение Гильяно и его людей.

— Разве я не давал тебе книг по истории? — спросил он Гильяно. — Человек, который не знает истории человечества за последние две тысячи лет, живет во тьме.

Он помолчал. И продолжал мягко, словно читая лекцию:

— Это скелет военной машины, применявшейся Ганнибалом Карфагенским. Две тысячи лет назад он перевалил через эти горы, чтобы уничтожить императорский Рим. Это скелет одного из его военных слонов, приученных к военным действиям, — до тех пор их никогда не видели на этом континенте. Можешь себе представить, как их, должно быть, испугались римские солдаты. И тем не менее они ничего не отдали Ганнибалу; Рим одолел его и разрушил Карфаген. В этих горах полно призраков, и вы нашли одного из них. Подумай, Тури, призраком станешь когда-нибудь и ты.

И Гильяно продумал всю ночь напролет. Идея, что он может стать историческим призраком, понравилась ему. Если его убьют, он хотел бы, чтобы это произошло в горах; фантазия рисовала ему, как он, раненный, заползет в одну из тысяч пещер, и лишь случайно обнаружат его, как это случилось со слоном Ганнибала.

В течение зимы они не раз перемещали лагерь. А то на несколько недель отряд расходился, и все ночевали у родных, у знакомых пастухов или в огромных пустых амбарах, принадлежащих знати. Гильяно провел большую часть зимы, читая книги и строя планы. Он подолгу беседовал с Гектором Адонисом.

Ранней весной они с Пишоттой шли в Трапани. На дороге им попалась свежеразрисованная повозка. Так они впервые увидели легенду о Гильяно. В изображении преобладали крикливо-красные тона. Сюжет был такой: Гильяно, склонившись перед герцогиней, снимает с ее пальца изумрудное кольцо. На заднем фоне Пишотта держит под прицелом автомата перепуганных вооруженных людей.

В тот же день они впервые пристегнули к поясу пряжки с выгравированным на прямоугольной пластине из золота изображением орла и льва на задних лапах. Пряжки сделал Сильвестро, выполнявший у них роль каптенармуса. Он подарил их Гильяно и Пишотте. И они стали символом их власти в отряде. Гильяно свою носил всегда; Пишотта же — только когда был с Гильяно. Дело в том, что Пишотта, как правило, переодевался, когда ходил в города и деревни, даже в Палермо.

По вечерам в горах Гильяно, сняв пояс, рассматривал прямоугольную золотую пряжку. Слева находился орел, похожий на человека в перьях. Справа — лев, вставший на дыбы, и его лапы — как и крылья орла — поддерживали с двух сторон филигранное кольцо. Такое было впечатление, будто они вращают земной шар. Особенно восхищал Гильяно лев — с человеческим торсом и львиной головой. Царь воздуха и царь земли на ярком золоте. Себя Гильяно представлял орлом, Пишотту — львом, филигранный же круг — это была Сицилия.