Они шли все вверх и наконец достигли плоскогорья. Горели три костра, около обрыва стояли столы для пикника и бамбуковые кресла. За одним из столов Гильяно читал книгу при свете американской армейской лампы на батареях. У его ног лежал брезентовый мешок, полный книг. Весь мешок кишел насекомыми, да и вообще воздух в горах от них так и гудел. Гильяно же на это, казалось, не обращал внимания.

Он поднялся из-за стола и любезно приветствовал принца. В его отношении к пленнику не было ничего от тюремщика. Но по лицу его гуляла легкая усмешка, ибо Гильяно думал о том, как далеко он зашел. Два года назад он был бедным крестьянином; теперь же он держит в руках человека голубейшей крови и богатейшей мошны.

— Вы ели? — спросил Гильяно. — Что вам нужно для того, чтобы лучше себя у нас чувствовать? Вам ведь некоторое время придется побыть здесь.

Принц сказал, что он голоден и нуждается в инсулине и других лекарствах. Гильяно крикнул кому-то под скалой, и вскоре один из его людей поднялся по тропинке с кастрюлей горячего тушеного мяса. Гильяно попросил принца написать, какие в точности ему нужны лекарства.

— У нас есть приятель фармацевт в Монреале, он откроет аптеку в любой час дня и ночи, — сказал Гильяно. — Вы получите свои лекарства завтра к полудню.

Когда принц покончил с едой, Гильяно отвел его в маленькую пещеру ниже по склону. В ней стояла тростниковая кровать с матрацем. Двое из следовавших за ними разбойников несли одеяла и постельное белье, и принц удивился, увидев белоснежные простыни и большую пухлую подушку.

— Вы у нас почетный гость, — заметив его удивление, сказал Гильяно, — и я сделаю все, чтобы ваш недолгий отдых у нас был вам приятен. Если кто-нибудь из моих людей проявит к вам неуважение, пожалуйста, скажите мне. Они получили строгое указание обращаться с вами со всем почтением, какое положено вашему рангу и вашей репутации патриота Сицилии. Теперь спокойной ночи; вам потребуются все ваши силы, так как завтра предстоит долгий переход. Требование о выкупе уже передано, и карабинеры всем составом будут рыскать в поисках вас, так что мы должны быть далеко отсюда.

Принц поблагодарил его за любезность и затем спросил, каков размер выкупа.

Гильяно рассмеялся, и принца поразил этот юношеский смех, как и красота молодого лица. Однако после ответа Гильяно приятное впечатление испарилось.

— Ваше правительство установило вознаграждение за мою голову в десять миллионов лир. Я бы оскорбил вашу светлость, если бы не попросил за вас в десять раз больше.

Принц оторопел, затем не без иронии заметил:

— Будем надеяться, что моя семья ценит меня столь же высоко, как и вы.

— О цене можно будет поговорить, — сказал Гильяно.

Когда он ушел, двое из его людей приготовили принцу постель и сели перед входом в пещеру. Несмотря на поистине оглушительный гул насекомых, принц Оллорто спал крепче, чем когда-либо за многие годы.

Гильяно трудился всю ночь. Послал людей в Монтелепре за лекарствами — он соврал принцу, сказав, что пошлет в Монреале. Затем отправил Терранову в монастырь к аббату Манфреди. Он хотел, чтобы переговорами о выкупе занимался аббат, хотя и знал, что тот будет действовать через дона Кроче. Но аббат будет прекрасным посредником, и дон Кроче получит свои комиссионные.

Переговоры окончатся не скоро, и ясно, что сто миллионов лир никто не заплатит. Принц Оллорто был очень богат, но такова уж традиция, что никто не платит по первому требованию.

Второй день пребывания принца Оллорто в горах прошел для него очень приятно. Без особого труда он совершил большой переход до заброшенного крестьянского дома глубоко в горах…

Острый глаз Гильяно заметил, что принц Оллорто раздосадован состоянием своей одежды. С сожалением поглядывал он на прекрасно сшитый дорогой английский костюм, изрядно теперь обтрепавшийся.

— Вам действительно небезразлично, чем прикрывать свое тело? — спросил его Гильяно без всякой иронии, с подлинным интересом.

У принца всегда была педагогическая жилка. Да и времени у них при сложившихся обстоятельствах было предостаточно. Поэтому он произнес перед Гильяно речь о том, что люди вроде него лишь выигрывают, если хорошо одеты и шьют себе вещи из лучших материй. Он описал лондонских портных. Рассказал о различных тканях, о мастерстве модельеров, о том, сколько времени тратится на примерки.

— Дорогой Гильяно, — говорил принц Оллорто, — дело не только в деньгах, хотя святой Розалии известно, что на сумму, заплаченную мною за этот костюм, сицилийская семья могла бы целый год кормиться, да еще осталось бы на приданое для дочери. Но я вынужден ездить в Лондон. Я вынужден тратить дни на портных, которые вертят меня во все стороны. Пренеприятное это испытание. Так что я не могу не жалеть о том, что костюм испорчен. Такого у меня никогда уже не будет.

Гильяно с сочувствием разглядывал принца, а затем спросил:

— Почему это так важно для вас и вашего круга — одеваться не как все, да еще, извините, так тщательно? Даже сейчас вы в галстуке, хотя мы в горах. Когда мы вошли в этот дом, я заметил, что вы застегнули пиджак, точно вас здесь ожидает герцогиня.

Принц ответил серьезно и вполне искренне.

— Почему вы носите это изумрудное кольцо, эту золотую пряжку? — с улыбкой спросил он и подождал ответа. Но Гильяно лишь улыбнулся. Тогда принц продолжал:

— Я женился на женщине, которая гораздо богаче меня. У меня власть и политические обязанности. У меня имения здесь, на Сицилии, и — через жену — еще большие имения в Бразилии. Люди на Сицилии целуют мне руку, как только я выну ее из кармана, и даже в Риме ко мне относятся с большим почтением. Ибо там все решают деньги. Взоры всех обращены ко мне. А я чувствую себя странно: я же ничего не сделал, чтобы заслужить все это. Но это мое, и я должен это сохранять — я не могу опозорить такую важную общественную фигуру. Даже отправляясь на охоту в грубом одеянии селянина, я должен хорошо выглядеть. Как богатый и известный человек на охоте. Иногда я так завидую людям, вроде вас или дона Кроче, у которых вся сила в голове и в душе. Они добились влияния смелостью и хитростью. А я, разве не смешно, достигаю того же, выходя от лучшего портного в Лондоне.

Гильяно очень забавляло то, что они ели за одним столом и подолгу толковали о бедах Сицилии и трусости Рима.

Принц знал о намерении дона Кроче переманить Гильяно на свою сторону и старался действовать в этом направлении.

— Дорогой Гильяно, — сказал он, — как это вы с доном Кроче не объединились, чтобы вместе править Сицилией? У него — мудрость возраста, у вас — идеализм юности. И вы оба, безусловно, любите Сицилию. Почему бы вам не объединить свои силы в будущем, которое таит опасность для всех нас? Теперь, когда война окончилась, многое меняется. Коммунисты и социалисты надеются уменьшить влияние церкви, уничтожить кровные узы. Они осмеливаются утверждать, что долг перед политической партией важнее любви к матери, преданности братьям и сестрам. Что, если они победят на выборах и начнут проводить такую политику?