– Мистер Роберт к тому времени должен бы встать на ноги.

– Мне кажется, он выглядит намного лучше, как ты думаешь? – с нетерпением спросила она.

– Конечно, мисс, – твердо ответил Уилсон. – В последнее время он очень веселый.

Ей удалось изобразить правдоподобную улыбку.

– Спасибо, Уилсон.

Грубое лицо старого конюха смягчилось.

– Не за что, мисс. – Он шагнул к двери на террасу, поднял воротник и выскользнул наружу.

Арабелла вздрогнула, когда холодный воздух крутанулся вокруг ее ног и тронул край платья. С возродившейся решимостью она вернулась к столу и склонилась над бухгалтерской книгой.

Как будто издеваясь над ее усилиями, в холле раздался смех Люсьена, за ним послышался громогласный хохот тети Джейн, подозрительно похожий на лошадиное ржание.

Арабелла боролась с чувством обиды. Она до изнеможения работает, чтобы спасти семью от разорения, а этот мот и наглец пользуется неиссякающим обожанием тети Джейн. Это уж слишком. Надо пойти наверх и высказать ему все, что она о нем думает.

Она захлопнула книгу и ринулась к двери, но как только взялась за ручку, сразу опомнилась. Что она делает? Меньше всего ей хотелось сейчас оказаться в комнате наедине с Люсьеном Деверо.

Особенно если он в постели.

Полуодет.

Волосы его взъерошены, в глазах приглушенный блеск и дьявольская улыбка...

– О, ради Бога, прекрати это! – Арабелла зашагала обратно к столу и так тяжело рухнула в кресло, что оно почти на три дюйма отъехало назад. Видеть Люсьена для нее было не просто опасно – смертельно. Она резко подвинула кресло на место, поставила локти на стол и положила на руки подбородок. Ей хотелось, чтобы отец был жив и, поддразнивая, вывел ее из этого отчаяния.

Она сунула руку в стол и вытащила оттуда письмо, которое отец написал в тот день, когда слег, чтобы больше никогда не подняться. Короткое послание было исполнено свойственным ему неодолимым обаянием и преувеличенно льстивыми речами, касающимися заключенного им и выигранного пари – редкой случайности в то тяжелое время.

Что касалось азартных игр, то Джеймсу Хадли в них не везло. Тем не менее никто не в силах был его в этом убедить. Он всегда верил, что большой выигрыш совсем рядом и придет к нему со следующей картой.

Ей все еще не хватало его громкого веселого голоса, рокочущего на весь дом, тепла его рук, когда он обнимал ее на ночь, и запаха трубочного табака, всегда исходившего от воротника его плаща.

Джеймс Хадли любил свою семью, но карты он любил больше. Она сжала письмо в руке, помяв его край.

– Извини, – раздался в тишине мужской голос. – Я подумал, что шуршат мыши. – Люсьен вошел в комнату. Он выглядел именно так, как она себе представляла. На нем был превосходно сшитый черный сюртук, который подчеркивал его широкие плечи, черные бриджи плотно облегали сильные ноги, галстук был завязан замысловатым узлом. Создавалось впечатление, что он только что вернулся с лондонского бала.

Бывает душевная боль, которая никогда не ослабевает. Арабелла аккуратно разгладила письмо отца и положила его обратно в ящик стола.

– Не знаю, как ты ухитрился что-то услышать сквозь хохот, который гремел в гостиной.

Он медленно прошел к столу у камина и поправил стоящий на подносе графин.

– Мы с Робертом сыграли робер в вист против твоих тетушек. – Его зеленые глаза внезапно заискрились смехом. – Леди Мелвин очень азартный противник, не правда ли? Я никогда не видел, чтобы человек был так настроен на выигрыш.

– Ты проиграл?

Он состроил смешную гримасу.

– Хуже: я выиграл. Твоя тетя теперь должна мне сорок два фунта.

Арабелла попыталась сдержать беспокойство. Следовало поговорить с тетей Джейн о ее пристрастии к азартным играм. Меньше всего им нужны были новые долги. Обязательства грозили поглотить ее, если она хоть на секунду проявит нерешительность.

Однако Арабелла была настроена решительно. Джеймс Хадли оставил свою семью нищей, но его дочь не пренебрежет легшей на ее плечи ответственностью.

Она открыла бухгалтерскую книгу и послала своему гостю вежливую холодную улыбку.

– Надеюсь, ты не будешь возражать – мне надо закончить со счетами до завтрашнего приезда мистера Франкота.

Люсьен подошел к ее столу.

– Мистер Франкот? А, угрюмый франт, который воображает, что влюблен в тебя.

Арабелла не ответила, обмакнула перо в чернильницу и принялась за работу.

Он подошел сбоку, положил руку на край книги и большим пальцем провел по переплету.

– Я не хочу, чтобы ты была обязана такому человеку, как он.

– Какому такому?

– Человеку, который думает, что влюблен в тебя.

– Тебя не касается, кто в меня влюблен, а кто нет, – резко ответила Арабелла и поморщилась: прозвучало это глупо. Что такое было в Люсьене, что раздражало ее и заставляло оспаривать каждое его слово?

– Гм... – Люсьен наклонился над ее плечом, как будто изучая счета. Его рука скользнула вниз по странице, и Арабелле вдруг стало трудно дышать. Она уставилась на его длинные, красивой формы пальцы, зачарованно глядя, как они приближаются к концу страницы. Если бы он поднял руку, он дотронулся бы сквозь ткань платья до ее соска. Странная дрожь прошла по телу, и Арабелла вынуждена была приложить усилие, чтобы побороть желание наклониться вперед.

Люсьен показал на сумму:

– Это то, что ты должна лорду Харлбруку? Арабелла кивнула, не в силах говорить из-за потока нахлынувших на нее чувств.

– Я выпишу чек.

– Я не хочу твоих денег.

– Тогда считай, что я даю тебе в долг. Ты можешь расплатиться, когда Роузмонт опять начнет приносить доход.

Она продолжала смотреть на стол.

– Я не возьму твоих денег даже в долг. Я уже сделала эту ошибку, одолжив у лорда Харлбрука, и посмотри, к чему это привело.

Люсьен положил одну руку на спинку ее кресла и повернул его так, что Арабелла оказалась лицом к нему. Он кипел от негодования:

– Ты не можешь сравнивать меня с этим дураком. Ее руки вцепились в подлокотники, глаза сверкали.

– Почему же? Он по крайней мере не скрывает цели своих визитов в Роузмонт, тогда как ты делаешь вид, что испытываешь симпатию к Роберту, который будет раздавлен, когда ты уедешь.

Ответить можно было только правду, но он не мог сказать ей правду. Пока не мог. Арабелла пристально смотрела на него, упрямо вздернув подбородок.

Ее кожа сияла в свете фонаря, из-за мягкой синевы платья волосы казались еще темнее. Люсьена охватило желание дотронуться до нее, пропустить сквозь пальцы шелк ее волос. Он взял со стола перо и провел им по ее щеке и нежному изгибу губ.