различных стадиях — в сфере витального, в сфере историчного и в сфере чистого разума. С каждой из ступеней удаление от иррационально-витальной первоосновы увеличивается. Приводя примеры для сравнения продуктов конституирования на каждом из этапов, Ортега называет: для витального разума — ложноножку амебы, для исторического разума — ногу человека, а для чистого разума — механическое средство передвижения, велосипед. Ложноножка амебы — это нечто временное, возникающее для недолгого пользования, чтобы тотчас же опять исчезнуть, втянувшись в целое тела. Нога человека — это, правда, изменяющийся во времени, но все же относительно стабильный орган, который еще тесно связан с самой жизнью, неотделим от нее. Велосипед, наконец, — это продукт, который уже полностью отделился от своей витальной первоосновы и застыл в механической форме.

Если перенести данную аналогию на сферу духа, то первой ступени соответствуют первоначальные импульсы витальности — такие как, например, мужество, энергичность, готовность сражаться, любовь и ненависть, ухищрения ума, направленные на то, чтобы насладиться влечением и восторжествовать, а также сила воображения, фантазия. Ко второй ступени относятся культурные функции научного мышления, моральность, художественное творчество. На третьей ступени, наконец, к этому добавляется использование механизмов и техники — как в культурной, так и в политической или индустриально-хозяйственной сфере — короче, все то, что обозначают словом «цивилизация». Таким образом, в самой жизни заложена тенденция к конститутивному закреплению форм и принципов, которая в крайности своей может привести к застыванию и к омертвлению. Витально-жизненное первоначало представляет, по мнению Ортеги-и-Гассета, главный исток конституирования, но продукты его могут обретать значительную самостоятельность по отношению к нему.

Одно из ранее называвшихся диалектических противоречий в рамках иррационалистической антропологии — противоречие индивидуального и иррационального — находит яркое выражение у Мигеля де Унамуно. Он тоже выступает против рационалистической системы, против засилья логики. Существенное в бытии человека коренится в чувстве, в его глубочайших слоях подсознания. Главное свойство того, что относится к чувству, заключается в том, что оно не допускает никаких резких различий и границ. Напротив, здесь все это исчезает в непрерывности всеохватывающего потока жизни.

Значит, тенденция к индивидуализации противоположна ядру человека, которое Унамуно называет его личностью. Индивидуум и личность — это две сущности, полярно противостоящие друг другу в человеческом бытии; они противоположны, но взаимно полагают друг друга. Индивидуальность — это внешняя структура, личность — это содержание. Индивидуальность отделяет от других людей, делает индивидуума самостоятельным, отдельным существом, отличным от своего окружения. Личность, напротив, — это внутренняя полнота, которая всегда открыта для коммуникации с другими и с окружающим миром. Если бы человек обладал только индивидуальностью, он был бы полностью замкнут в себе и не имел бы никаких возможностей для контакта. Он был бы пустой формой, духовным «крабом» в своем панцире. С другой стороны, в чистой, голой личности заложена опасность полного упразднения индивидуальных структур, растворения и утраты собственного «я» в коммуникативных процессах. Без сомнения, истинную сущность человека Унамуно видит скорее в его личностной стороне, и все же он не может обойтись без индивидуальной стороны.

Все названные выше философы, следующие за Шопенгауэром, при решении проблемы отношения иррационального к различным рациональным элементам пытались избежать раскола на разные, отделенные друг от друга сферы, за что, однако, были вынуждены расплачиваться признанием существования диалектических противоречий внутри самого иррационального. Причем крайние иррационалисты не могли надолго удовлетвориться этим решением. Так, Людвиг Клагес возвращается к разделению различных сфер бытия, чтобы иметь возможность предоставить иррациональной сфере все ее права. Все рациональные элементы изымаются из жизни и собираются воедино в сфере духа, который антагонистически противопоставляется жизни. Человеческая жизнь — это целостное единство тела и души, которое понимается как темная, таинственная, бессознательная, вечно творческая первооснова. Душа — это смысл тела, а тело — это выражение души.

Между обоими полюсами постоянно существует противоречие, и вообще, у Клагеса принцип полярности играет определяющую роль. Все живое находится в ритмическом движении, колеблясь между полюсами. Жизненный ритм — это процесс, идущий волнами и отличающийся от процесса в обычном смысле слова. Все в нем следует видеть в постоянном изменении. Ритм у Клагеса похож в этом отношении на дионисовское у Ницше, на бессознательное в психоанализе и на аналогичные начала в более ранних учениях романтиков, а также в учениях Каруса и Бахофена. Жизнь — это материнское перволоно, из которого все возникает в ходе становления, она — инстинктивное неосознанное «Оно», несущее в себе все. Жизнь «в-себе» и «для-себя» бессознательна. Сознание разрушает витальность в ее изначальности. По Клагесу, ни одно переживание не является сознательным, и ни одно сознание не может что-либо пережить в подлинном смысле слова. Ведь переживание — это никоим образом не рассудочное схватывание в понятиях, а патетически-жертвенное отождествление души с действительностью. Чувства обладают изначальной способностью видения, которая открывает путь к постижению структур подлинной жизни в ее целостности и полноте. В переживании душа внутренне связана с гармоническим единством всего живого бытия.

Однако, согласно учению Клагеса, есть сила, которая возникает не из жизни, но вторгается извне и пытается разрушить ее: это — дух. Он во всем противоположен жизни. Он хочет остановить творческое становление, втиснуть его в свою абстрактную систематику, подчинить своим схемам. Его акты ориентированы на застывающее вне времени сущее. Они противопоставляют витально-дионисовскому — рационально-логическое, творческому становлению — застывшее ставшее, динамическому — механическое, течению — устойчивость, чувству — рассудок, эросу — логос, патетически-пассивному — деятельно-активное. Все сколько-нибудь рациональные элементы вылущиваются Клагесом из жизни и приписываются принципу духа.

В связи с этим показательна позиция Клагеса по отношению к Ницше. Он целиком и полностью поддерживает его дионисовское понятие жизни, но отвергает представление о жизни как о воле к мощи, поскольку здесь выплывает духовный элемент, что противоречило бы чистому пассивному становлению иррациональных жизненных сил.

И категория личности проистекает только из конфликта духа и жизни, а не происходит из одной последней. Дух — подлинная первопричина всех зол, всех грехов, наоборот, витально-творческое — это гармония. Если в начале своего развития человек жил, будучи глубоко связанным внутренне со всей природой, то с вторжением духа в процесс развития мира, с прогрессирующей рационализацией и цивилизацией он все больше и больше отделяется от своих природных истоков, оказываясь в тисках абстрактной искусственности.

Тот пункт в человеке, где дух, разрушая, вмешивается в первоначальное единство тела и души, — это индивидуальное «я». В этом «я», обладание которым принципиально отличает человека от животного, сталкиваются дух и жизнь. Это — очаг конфликта между двумя метафизическими принципами. Примирение их в каком-либо третьем, схватывающем и то и другое, невозможно. Человеку остается один