поток сознания. Джеме — решительный приверженец актуализма. Человек не детерминирован объективными закономерностями, у него нет заранее заданной сущности. Свобода — центральное понятие в мышлении Джемса.

Но человек не просто пассивно воспринимает живое многообразие мира и собственную недетерминированность. Напротив, он формирует себя в процессе творческой деятельности. Именно тот факт, что мир оказывается незавершенным, и порождает в человеке способность к конституированию в ходе практической деятельности. Таким образом, человек в активном действии проектирует свою собственную структуру и среду, формирует их, но они снова и снова исчезают в потоке становления, и человеку постоянно приходится вновь прибегать к такой формирующей деятельности.

И у Джона Дьюи практический аспект человеческого бытия тоже стоит на самом переднем плане. Важнейшие его работы относятся к области логики и методологии, однако, наряду с этим, он внес вклад и в философскую антропологию. Он, как и Джемс, не признает какого-либо устойчивого и неизменного миростроя или вневременного абсолютного разума. Жизнь, мир и общество рассматриваются им как изменяющиеся во времени.

Дьюи считает античное понимание бытия как неподвижного и неизменного просто мифом. Природа для него — отнюдь не совокупность механически функционирующих объектов, какой ее желала бы видеть классическая физика. Она — история, череда событий, драма. Человек находится посреди жизненного процесса и оказывается подвластен ему, если активно не противоборствует этому.

В своем противоборстве с природой человек стремится преодолеть проблемные ситуации, справиться с ними. Он создает и осваивает инструменты для преодоления трудностей, для практического овладения действительностью. Таким образом, произведения Дьюи есть постоянный призыв к творческой деятельности: в мире бесконечное богатство возможностей, которые настойчиво требуют своей реализации.

В соответствии с этим концепция человеческого субъекта, разработанная Дьюи, определяется как прагматистски-инструменталистская. Понятие действия стоит в центре ее, сущность субъекта — в активности. Следует изучать не состояние сознания человека, а способы его реагирования, ибо смысл всякой реакции — стремление к покорению окружающей среды. Психология — это систематика человеческого поведения, она должна изучать поведение, а не сознание. Дьюи полагает, что первоначальной данностью выступает не картезианское «я мыслю», а «я веду себя в мире».

Эта формула позволяет избежать противопоставления психического и физического. В такой целостной психофизической концепции особая функция отводится языку, с учетом его двойственного положения между чувственным и духовным.

У Дьюи «я, ведущее себя в мире», никоим образом не является изолированным от других. Наоборот, оно в своей жизненной деятельности включено в социальные отношения, подробному изучению которых посвятил себя Дьюи. Интерсубъективность практических действий человека в мире находит яркое выражение в его философии.

У англичанина Фердинанда Шиллера обнаруживается тесная связь прагматизма с антропологией, на что указывает само употребление термина «гуманизм». Философ исходит из той же первоначальной посылки прагматизма: реальность не является готовой и завершенной, напротив, она пластична и открыта для новых возможностей, ее следует понимать плюралистически, а не монистически. Мир сам по себе представляет бесформенную хаотическую массу. И человек здесь тоже выступает в роли субъекта, задающего формы и создающего структуры. Реальность вообще обретает свой образ и становится расчлененной благодаря человеку, и только он делает реальность реальностью в строгом смысле слова. В этом отношении Шиллер обновляет старый принцип Протагора: «Человек есть мера всех вещей». Таким образом, и здесь в центре антропологии стоит действующий человек, который практически творит себя и свой мир.

Тезис о том, что человека достаточно определить как действующее существо, сделал главным в своих антропологических трудах и Арнольд Гелен. Его основная посылка, из которой вытекает все последующее, состоит в том, что человек — существо незавершенное. В этом отношении предшественником Гелена выступает Ницше, который называл человека «неопределившимся животным». В этом — причина того, что человека и животное разделяет пропасть. Человека нельзя назвать неприспособленным: чтобы выжить, он использует все свои способности и дарования. Чтобы выжить, ему приходится занимать определенную позицию по отношению к себе самому: он «живет», «ведет свою жизнь». Человека ни в коем случае нельзя мерить мерками животного. Их разделяет четкая граница.

Однако Гелен не просто отвергает какое бы то ни было отождествление человека с животным; он отвергает и все те теории, в которых низшие ступени человеческого бытия толкуются как общие с животными, а подлинно человеческие особенности усматриваются только на соответствующих высших уровнях. Так, он отвергает широко распространенную ступенчатую схему. (Интересно сопоставить это отрицание с общим для всех прагматистов отрицанием объективного миростроя, «порядка бытия».) По мнению Гелена, используя эту схему, мы упускаем существенную возможность для объяснения человеческого бытия. Эта возможность состоит в допущении, что отличие человека от животного определяет «сквозной» структурный закон, пронизывающий все его бытие и деятельность от низших до высших уровней. Именно это допущение Гелен и делает исходным при построении своей картины человека. Человек должен пониматься как особый проект не только на основании его духовных свойств, но и на основании свойств его организма. Такую интерпретацию можно последовательно осуществить, лишь определяя человека как «действующее существо».

Так, уже по морфологии органов можно признать, что человек, в противоположность всем высшим млекопитающим, определяется, главным образом, недостатками: неприспособленностыо, неспециализированностыо, примитивизмом. Инстинктами человек снабжен тоже в недостаточной степени, тогда как животное ограждено и защищено ими. Человек лишен надежной приспособленности к определенной среде. Положи тельная сторона в этом — «открытость мира» человека[18]. Если животное существенно привязано к определенному региону, к совершенно определенной окружающей среде, которую не может покинуть, то у человека нет какой бы то ни было однозначно предопределенной среды. У него есть «открытый мир», и поэтому он характеризуется значительной пластичностью и обучаемостью. Делая этот вывод, Гелен опирается, помимо прочих, на исследования Адольфа Портманна, который, изучая закономерности развития и роста позвоночных животных до и после рождения, выявил важные различия между формой бытия животного, связанной с окружающей средой, обеспеченной инстинктами и приспособленностью, и формой бытия человека, который имеет «открытый мир» и, тем самым, свободен в выборе.

Такое отсутствие «твердой определенности», свойственное человеку, обусловливает основные черты его бытия. Существо, не обладающее определенностью, должно определять себя само, должно искать для себя положение в мире и занимать его. Этому существу еще предстоит что-то сделать из себя самого. Если же у такого существа нет заранее определенной окружающей среды, то оно должно создать себе среду. Таким образом, окружающая среда человека — не та «среда», которая есть у животного. Человек просто вынужден стать деятельным существом — ведь в противном случае он погибнет. Так из констатации неспециализированности и неприспособленности человека к природной окружающей среде, из характеристики человека как «существа, определяемого недостатками» вытекает требование о действии как ядре