Хелен Миссал резко кивнула. Глаза ее загорелись от воспоминаний. Припав к мужу, Фабия Куодрент тихо плакала.

— Поэтому, когда появился Друри, она бросила Дуна, не раздумывая. Все дорогие книги, которые ей дарил Дун, Минна сложила в сундук и ни разу больше не посмотрела на них. Друри был скучным и обычным — как там говорится, ни рыба ни мясо, миссис Миссал? Ни страсти, ни ревности. Страсть и ревность — эти слова я оставил бы для Дуна. Но Друри не имел недостатка Дуна, так что он и победил.

«Она предпочла меня!» — вспомнил Барден выкрик Друри во время допроса.

Вексфорд продолжал:

— Когда Минна отвергла его любовь — или, вернее, отказалась принимать его любовь, — жизнь Дуна рухнула. Другие сочли бы это подростковой влюбленностью, но это была настоящая любовь. Именно тогда, в июле пятьдесят первого, и возникло то душевное расстройство, которое вспыхнуло после долгих лет относительного затишья, после того как Минна вернулась. А с нею вернулась и надежда. Они уже были не подростки, а зрелые люди. В конце концов, Минна могла просто слушать его и быть ему другом. Но она не услышала его — и должна была умереть.

Вексфорд шагнул вперед, поближе к сидящему мужчине.

— Тут мы переходим к вам, мистер Куодрент.

— Если б это не расстроило мою жену, — сказал адвокат, — я бы сказал, что вы славно развлекли нас в это нудное воскресное утро. Голос его был легким и надменным, но он запустил сигарету через всю комнату в окно прямо мимо уха Бардена. — Прошу вас, продолжайте.

— Когда мы обнаружили, что Минна пропала, вы об этом узнали. Ваша контора находится у моста, и вы видели, как мы обшариваем реку. Вы поняли, что грязь с того проселка могут обнаружить на ваших шинах. Чтобы прикрыть себя, поскольку благодаря вашему «особому положению» — цитирую вас, — вы знаете наши методы, вам пришлось гонять вашу машину на этот проселок еще раз, найдя, как говорится, законный предлог. Днем это было рискованно, но вечером вы встречались с миссис Миссал…

Хелен вскочила и воскликнула:

— Нет, это неправда!

— Сядьте, — сказал Вексфорд. — Думаете, она не узнала бы об этом? Думаете, она не знала о вас и всех остальных?

Он снова повернулся к адвокату.

— Вы самоуверенный человек, мистер Куодрент, и вам было все равно, прознаем ли мы что-нибудь о вашей интрижке с миссис Миссал. Если б мы вдруг заподозрили, что вы как-то связаны с этим преступлением, и захотели обследовать вашу машину, вы немного поскандалили бы, но поскольку вы туда ездили по, скажем так, личным причинам, то любую ложь или уклончивость списали бы на это. Однако, когда вы приехали в лес, вам нужно было выйти и посмотреть, удостовериться. Не знаю, под каким предлогом вы заехали в лес…

— Он сказал, что за нами кто-то подсматривает, — с горечью сказала Хелен.

— …но вы заехали в лес, и поскольку уже было темно, зажгли спичку, чтобы получше рассмотреть тело. Вы были ошеломлены и держали спичку, пока она не сгорела совсем и миссис Миссал не окликнула вас. Затем вы поехали домой. Вы сделали то, что были должны сделать, и если б вам повезло, то никто никогда не связал бы вас с миссис Парсонс. Но позже, когда я при вас назвал имя Дун — это было вчера днем, не так ли? — вы вспомнили об этих книгах. Возможно, были и письма, ведь прошло столько лет… Как только вы узнали, что Парсонса не будет дома, вы воспользовались пропавшим ключом убитой женщины, чтобы войти, и вот так мы застали вас за поисками того, что мог оставить Дун.

— Все это очень убедительно, — сказал Куодрент. Он пригладил растрепанные волосы жены и покрепче обнял ее. — Конечно, нет ни малейшего шанса получить обвинительный вердикт по таким доказательствам, но мы попытаемся, если хотите. — Адвокат говорил так, словно они решали какую-то мелкую проблему — как добраться домой, когда машина сломалась, или как тактично отделаться от приглашения на вечеринку.

— Нет, мистер Куодрент, — сказал Вексфорд. — Мы не будем тратить наше время на это. Можете идти, если пожелаете, но я предпочел бы, чтобы вы остались. Понимаете ли, Дун действительно любил Минну, и хотя мог ее и ненавидеть, но никогда — презирать. Когда я вчера днем спросил вас, знали ли вы ее, вы рассмеялись. И этот смех был одним из немногих ваших честных ответов. И я понял, что хотя Дун обязательно должен был убить Минну, его страсть никогда не превратилась бы в глумление. Более того, в четыре часа утра я узнал кое-что еще. Я прочел одно письмо, и понял, что вы не можете быть Дуном, и Друри не может быть Дуном. Я точно узнал, в чем заключается недостаток Дуна.

Барден знал, что за этим последует, но все равно затаил дыхание.

— Дун — женщина, — сказал Вексфорд.

О, не люби! Любовь непостоянна.

Холодным станет взгляд очей желанных.

Уста улыбки не подарят снова,

И сердце будет биться для другого.

Каролина Нортон. Не люби[36]

Куодрент позволил бы им себя арестовать, пошел бы за ними смиренно, как ягненок, подумал Барден. Но когда он понял, что его никто не обвиняет, его апломб внезапно сменился паникой — Барден никогда бы не подумал, что Куодрент может запаниковать.

Его жена высвободилась из его объятий и села. На протяжении всей долгой речи Вексфорда она рыдала, и ее глаза и губы распухли. Возможно, потому, что плач — слабость юных, от слез она стала выглядеть как девочка. Фабия была в желтом платье, сшитом из какой-то дорогой немнущейся ткани, прямом и простом как туника. Пока она молчала, но ее словно распирало от рвущихся наружу слов.

— Когда я понял, что Дун — женщина, — сказал Вексфорд, — почти все встало на место. Это объясняло и скрытность миссис Парсонс, и то, почему она обманывала мужа, хотя и не изменяла ему; почему Друри думал, что она стыдится Дуна; почему от отвращения к себе она спрятала книги…

«И почему миссис Катц, зная о том, какого пола Дун, но не зная ее имени, так любопытствовала», — подумал Барден. Это объясняло то письмо, которое так озадачило их вчера. «Не понимаю, чего тебе бояться. В этом же никогда ничего такого не было…» Кузина, ее наперсница, знала правду с самого начала. Для нее это не было секретом, она так давно это знала, что ей даже не пришло в голову сказать об этом шефу полиции Колорадо, пока он ее не дожал. Тогда все и вышло наружу в сухом комментарии к допросу.

— Так что вас натолкнуло на эту мысль? — спросил инспектор Вексфорда. — Вы же думали, что это парень?

Хелен Миссал забилась в тень. Сундук, на котором она сидела, стоял у стены, и солнце выхватывало ярким пятном ее голубую рубашку, оставляя в тени ее лицо. Она сжимала и разжимала руки на коленях, и окно десятикратно отражалось в ее зеркальных ногтях.

— Вы очень странно вели себя, миссис Миссал, — сказал Вексфорд. — Сначала вы солгали мне, что не знали миссис Парсонс. Возможно, вы действительно не узнали ее на снимке. Но с такими, как вы, очень трудно иметь дело. Вы так часто юлите, что правду мы, в конечном счете, узнали из показаний других людей, из случайно оброненных вами фраз.