– Ничего, так бывает, – сказал тот ласково. – Вот, держи, съешь шоколадку. И носи с собой конфеты или кусок сахара. Чувствуешь, что плохо, съешь что-нибудь сладкое. Тебе нужна глюкоза. Может кровь носом идти. Не бойся. Ты растешь. Спортом занимаешься?

– В футбол играю, – промямлил Роберт.

– Это хорошо. Не бросай, – кивнул муж Кети.

– Что случилось?

– Тебе плохо стало. Лежи, не вставай пока. Вот чай. Выпей. – Муж Кети говорил так спокойно, уверенно, что ему хотелось подчиниться. Роберт стал пить чай. – Я к тебе еще приду.

Муж Кети ушел. Роберт выпил чай, доел шоколадку и не знал, чем еще себя занять. Он снова попытался встать, и ему это удалось, но он боялся ослушаться этого мужчину, который велел ему лежать и отдыхать. Роберт стал открывать ящики тумбочки и нашел несколько своих детских поделок. В нижнем ящике лежало фото Кети с Серго. Роберт забрал его себе, засунув за пояс брюк. Как и фотографию Кети на пляже в купальнике. Он нашел флакон с ее любимыми духами, пустой, лишь с флером аромата, и тоже решил забрать себе на память. Он до конца выдвинул нижний ящик и смотрел на те вещи, которые сохранила Кети. Две ракушки – на одной было написано фломастером Кети, на другой – Серго. В дырочки Кети протянула нитки, сделав кулон. Роберт взял оба кулона, связал их и повесил на шею под рубашку. Он продолжал исследовать внутренности тумбочки, хотя прекрасно знал, что не имеет на это права и это неприлично. Миллион раз у него была возможность открыть эти ящики, но Роберт знал, что в этой тумбочке Кети хранит личные вещи. Она ему полностью доверяла, и ему и в голову не приходило посмотреть, что Кети так бережет, что для нее важно, какие воспоминания она сложила в этой тумбочке.

Что с ним произошло? Что заставило открыть ящики и, говоря откровенно, украсть фотографии, ракушки и пустой флакон? Роберт не знал, но совесть в тот момент его точно не мучила. Отчего-то он решил, что имеет на это полное право. Во втором ящике нашлась игольница, сшитая Кети на уроке труда еще в младшей школе, – Роберт тоже положил ее в карман. Там же, в коробочке, он наткнулся на кольцо и вспомнил, что видел его на пальце Кети. Это кольцо подарил ей Серго. Она его носила до замужества. Сняла перед отъездом. Роберт решил, что и это кольцо может забрать. Ведь Кети не взяла его в свою новую жизнь. А в первом ящике он нашел игрушку, с которой Кети никогда не расставалась. Спала с ней, даже на экзамены носила, на удачу. Медведь. Облезлый, выцветший, с потерянным глазом. Кети считала его талисманом. Роберт взял этого медведя, спрятав под брючный ремень. Этого медведя Кети подарил Серго, когда они еще были детьми.

Когда Роберт спустился вниз, комната опустела. Он подошел к столу, чтобы взять кусок пирога, и увидел, что на диване лежит сын Кети. Ему устроили бордюр из подушек. Малыш кряхтел, боролся с пеленками. Роберт подошел, достал медведя и покрутил над ребенком. Тот затих и начал улыбаться. Роберт оставил игрушку рядом с сыном Кети.

В комнату вбежала Кети. Роберт думал, что она кинется к сыну, возьмет его на руки. Но Кети обняла Роберта и крепко прижала к себе.

– Что у тебя там? – Кети резко отстранилась. Роберт понял, что не имеет права врать, и показал то, что взял из тумбочки.

– Я хочу это себе. Можно? – спросил он. – На память. Ты не взяла с собой. Тебе не нужно? Я сохраню. Вдруг тетя Ника ремонт захочет? Тогда пропасть может. Медведя я Георгию положил. Смотри, ему нравится. – Роберт лепетал, не зная, как Кети отреагирует на то, что он залез в ее вещи да еще и пытался их украсть.

Он из последних сил старался не смотреть на Кети. Но когда поднял голову, увидел, что она плачет.

– Прости меня. Я не хотел. – Роберт испугался, что Кети плачет от горя. Из-за того, что он так поступил. Ему хотелось оправдаться, но он не знал, как. – Зачем ты оставила медведя? Он же твой талисман. А фотографию с Серго я никому не покажу, не волнуйся. Никто не узнает. Ты такая на ней красивая. Хочешь, я выброшу эти ракушки? Кети, не плачь. Прости меня. Хочешь, я все положу в твою тумбочку?

Роберт видел, что его слова не успокаивают, а расстраивают Кети еще больше – она плакала.

– Можно я себе только кольцо оставлю? Как память о Серго? Ты ведь его больше не носишь. А я буду носить. Как память о тебе и брате, – сделал еще одну попытку оправдаться Роберт.

– Как ты думаешь, у Серго все хорошо? – спросила вдруг Кети.

– Не знаю. Но он точно жив. Мама говорила, что она бы почувствовала, если бы Серго умер. Так было с Зурабом и моим папой. Мама чувствовала, что они скоро умрут. Она мне рассказывала, что сон видела, в котором Зураб к ней пришел и попросил еды ему в дорогу приготовить. И мама во сне всю ночь у плиты стояла. То же самое с папой было. Мама сон увидела. Только папа просил нож его любимый отнести поточить. И гранаты купить, чтобы он почистил – на сок. А про Серго она сон не видела. Значит, он жив.

– Я скучаю по нему. Каждый день, – призналась Кети.

– Я тоже скучаю. По тебе. Каждый день. Я тебя люблю, – прошептал Роберт.

Он не знал, что бы произошло дальше, но в комнату зашел муж Кети. Он обнял ее и увел на террасу. Роберт постоял немного в комнате, пододвинул подушки на диване, дал палец сыну Кети, за который тот опять схватился. Потом в комнате опять появились женщины – накрывали столы, перемывали посуду в ожидании новых гостей. Роберта снова оттеснили к двери. Он вышел, и его никто не остановил.

Роберт пошел домой. Лег в кровать, не раздеваясь, и сразу же уснул. Утром он спросил у матери, не знает ли она, где Серго.

– Твой брат пропал без вести, – резко ответила мать и положила перед Робертом справку, в которой так и значилось – «пропал без вести».

Следующие годы Роберт помнил с трудом – они превратились в один бесконечный тусклый день. Он учился, не прилагая особых усилий. Репутация лучшего ученика школы давно работала на него. Учителя по привычке ставили ему пятерки. Интерес к учебе у Роберта давно пропал. Кети больше не приезжала. Один раз тетя Ника ездила к дочери и, вернувшись, пришла к ним сообщить, что там все хорошо. Но Роберт не поверил тете Нике. Не было в ее глазах и голосе радости.

Тетя Ника сдавала. Она вдруг резко постарела, стала жаловаться на боли в спине, ногах. Роберт после школы забегал к ней – приносил хлеб, молоко, овощи. Нинель тоже плохо себя чувствовала. Иногда по нескольку дней не вставала с кровати, доходила только до туалета и снова ложилась. Не разрешала Роберту даже занавески раздвинуть. И не позволяла вызвать врача.

– Не хочу. Лучше я умру. В этой кровати. Я устала жить. Мне давно пора на небеса, хотя я заслуживаю гнить в гробу. Пусть меня черви съедят за все, что я сделала и не сделала, – твердила Нинель.

Роберт мыл полы в своем доме, подметал двор, бежал к тете Нике и убирал там. После школы он забегал к Бэле на вокзал, ел хинкали, которые она для него готовила, и забирал еду для тети Ники и матери – обе вообще перестали готовить. Но если тетя Ника болела физически, жалуясь на нестерпимо ноющее тело, то Нинель была больна душевно. Тетя Ника не могла встать, потому что любой шаг причинял ей дикую боль, Нинель же не хотела вставать, не имея на то желания.