Роберт спокойно перешел на прикорм, не плевался кабачком, не мучился зубами, газиками, расстройствами желудка и прочими детскими напастями. Сел, встал, пошел раньше срока. Не разбивал голову об острые углы, не падал лицом в кучу щебенки, насыпанной во дворе. Щебенки Нинель очень боялась, вспоминая, как Серго упал и потом долго ходил зеленым. А Зураб упал в угольную кучу и тоже долго ходил зеленым. Зураб и Серго ломали руки, болели с высокой температурой, не спали ночами, а Роберт рос абсолютно здоровым ребенком. Нинель не понимала, что ей делать. Они привыкла не спать, дежурить сутками у кроватки, выкармливать, выпаивать, беспокоиться. Закапывать капли, давать по часам лекарство. Только тогда она чувствовала себя матерью. С Робертом, который спал, ел, не болел, она чувствовала себя не нужной ни ему, ни себе.

– Наверное, тебе стоило переболеть чем-нибудь в детстве, чтобы Нинель почувствовала себя матерью и полюбила тебя, – рассказывала тетя Ника Роберту. – Она привыкла страдать и преодолевать. Не умела по-другому. Ты ей не доставлял никаких хлопот, а она считала себя матерью через собственную боль. Ты не виноват. И Нинель не виновата.

Роберт помнил, что действительно ничем особенным не болел в детстве. И когда рассказывал матери, что одноклассник заболел корью, мать ненадолго оживлялась и даже обращала на него внимание – подходила, трогала рукой лоб, требовала открыть рот и показать язык. Но Роберта миновали корь, ветрянка, свинка, менингит и другие болезни, которые подкашивали соседских детей и одноклассников. Даже вши у него не заводились.

– Ты был счастьем, посланным Нинель, но у каждого свое счастье, – говорила тетя Ника.

Когда мать начала сходить с ума, путая день с ночью, принимая Роберта то за Серго, до за Зураба, он начал искать хоть какие-то следы брата, считавшегося пропавшим без вести. Перерыл весь дом, но не обнаружил ни писем, ни других свидетельств того, что Серго давал о себе знать. Никаких документов не существовало. Даже свидетельства о рождении. Будто Серго вовсе не появлялся на свет.

У него оставался ключ от дома тети Ники – Кети попросила приглядывать. Роберт зашел в дом соседей и вытряхнул все тумбочки и шкафы. И в дальнем ящике в комнате у тети Ники он нашел фотографию, совсем старую, на которой два его брата стояли вместе – счастливые, юные, веселые. И еще ничто не предвещало бед, которые обрушатся на их семью.

Лишь один-единственный раз Роберт сделал попытку поговорить с матерью – в тот день она его узнала, попросила купить помидоров. Очень ей хотелось помидоров, посыпанных крупной солью. И лаваша, который у Бэлы на станции. Тогда Роберт и решился на разговор. Он подошел к окну и раскрыл занавески. Мать зажмурилась, но тут же возмутилась – почему такие грязные окна? Разве нельзя было помыть? Но потом опять переключилась и попросила открыть настежь окно. Нинель наслаждалась свежим воздухом и запахами.

– Вишня цветет, – сказала она, – всегда любила этот запах. Принеси мне ветку вишни и в вазу поставь.

Роберт вышел во двор и обломил ветку, поставил в вазу и принес в комнату матери. Нинель горько плакала.

– Тут так грязно. Прости меня, – сказала она Роберту. – Я сейчас встану и все уберу. Нагрей мне воды. Я хочу помыться. Надо перестелить постель. Натаскай еще воды из колонки – я полы помою.

– Мама, я сам все сделаю, – сказал Роберт, не зная, как реагировать.

– Ты дом запустил. Смотри, какой позор на мои бедные глаза! Эти шторы… Их проще выбросить, чем я стирать буду.

Роберт видел, как мать вдруг встала с кровати, сорвала занавески, начала перекладывать белье в шкафу, менять постель. Потом перемыла во всем доме полы. Сама долго мылась в ванной. Велела купить новые сковородки: «Как можно на этих готовить? Им столько лет, сколько тебе!» Роберт послушно приносил воду, подавал тряпки, выносил мусор. Наконец набрался смелости и спросил о том, что его волновало:

– Мама, а Серго правда пропал без вести или ты знаешь, где он?

– Он не хотел, чтобы его искали. Я его сильно обидела, – ответила Нинель.

– А умереть он мог?

– Мог, конечно. Всякое бывает. Но он не умер. Я не почувствовала. Он жив. И все еще гордый, раз не хочет о себе сообщить. Этим он в меня пошел. Я долго помню обиду. Так долго, что забыла уже, почему именно обиделась. Но Серго имел право от меня отказаться. Я хочу попросить у него прощения, но он меня не простит. Я бы не простила.

– Может, у него нет возможности сообщить нам?

– Разве там, где он находится, нет почты? Разве он забыл наш адрес? Нет. Значит, ему не жаль мать и младшего брата. Значит, он все еще помнит зло и обиду. Я сама себя не простила. Твой брат всегда всем нравился, но жить с ним под одной крышей я никому не пожелаю. Посмотри на меня и представь, что я – твой брат. Разве мой муж, твой отец, не страдал от меня? Страдал. Разве я стала ему хорошей женой? Нет. Я знала, что Серго уйдет один раз и не вернется. Он на меня похож. Надо диван перетянуть – смотри, на обивке дыры. А если Серго приедет и увидит, как мы живем? Ему станет за нас стыдно! Надо убрать в его комнате. Окна там помыть.

– Да, мама, конечно. Но ты говорила, что Серго не вернется…

– Я сон видела. Как Серго приехал и увидел грязный дом. Давай все уберем. Может, я умру, и тогда твой брат появится.

Они перешли в бывшую комнату Серго, и Нинель принялась драить и чистить.

– Мама, давай его найдем, – предложил Роберт.

– Зачем? Он сам вернется. Зайдет в свою комнату, а здесь чисто. Все, как он любит. Сейчас я умру… тогда Серго вернется. Он не хочет меня видеть.

– А как он узнает, что ты умерла? Мне надо будет ему сообщить, – аккуратно заметил Роберт.

– Дорогой, разве он не почувствует? Я к нему приду во сне и сообщу, что умерла. Не беспокойся об этом, – улыбнулась Нинель.

– А если ты не сможешь прийти к нему во сне? Может, у тебя есть адрес, по которому я отправлю телеграмму?

– Не думай об этом. Тебе нужно жить, учиться, работать, строить собственную семью. Мертвые тебя держат, а это неправильно. Ты все время с мертвыми, как еще сам не умер?

– С какими мертвыми, мама?

– Я умерла, Ника умерла, Кети давно умерла. Твой отец, Зураб – зачем ты ходишь на кладбище как на свидание? Зачем ты с нами? Я знаю, ты все рассказываешь Зурабу. Почему с отцом не делишься? Он мне жаловался, что ты молчишь. Он спрашивает, а ты не отвечаешь. Отец у Зураба спрашивал, но тот тоже не отвечает.

– Мама, но ты еще жива. И Кети жива. – Роберт застыл с ведром на пороге.

– Тебе так кажется, дорогой. Кети умерла в тот день, когда Серго уехал. А Ника умерла, когда Кети вышла замуж. Я умерла вместе с Зурабом. А ты пропал. Как пропал Серго. Вы же вместе уехали. Ты вернулся, значит, и Серго приедет.

Роберт вспомнил, что врач его предупреждал – Нинель может потребоваться больница. Психиатрическая. Проблески сознания постепенно станут эпизодическими, короткими. И вскоре Нинель вовсе перестанет узнавать даже близких. Возможно, она придумает себе другую жизнь. Например, будет считать, что ее мужа убили и ее хотят убить. Или верить в то, что она уже умерла и приходит к младшему сыну как привидение. Или что она молодая и Роберта еще не родила, а живет в том времени.