Что-то явно не так. Это было очевидно. Тревога сжирала изнутри живьем. Превозмогая дикую боль, я все же приподнялась на локтях и прошипела сквозь зубы:

— Послушайте, я носила его почти девять месяцев! И имею право знать, где мой ребенок и что с ним!

Видимо, медсестре велели ничего не говорить. Потому что та нервно кусала губы. Наконец, решилась и прошептала:

— Ребенок родился недоношенный и сейчас находится в специальной колбе жизнеобеспечения. Кроме того, ему необходима небольшая операция. Когда ее делать — решение принимает главный врач больницы. Он уважаемый академик и вы вполне можете положиться…

— Это просто не может быть… — рука упала на живот. Еще вчера я ощущала связь с ребенком. Ждала его появления на свет. А сейчас мне говорят о критическом состоянии. — Это ложь!

— Мне очень жаль… — медсестра бегло рванула к выходу. Ее смущали мои страдания. Бедняга, еще не так давно в медицине. Не научилась абстрагироваться от чужих бед.

— Это мальчик или девочка? — тихо шепнула я в пустоту.

— Мальчик, — удивила меня та. А ведь я ждала девочку…

Ноги тряслись от слабости, когда я медленно и неуверенно скинула их на пол. Попробовала встать, но едва не свалилась. Но потом справилась с головокружением и выровнялась.

— Отведите меня к сыну, — потребовала я медсестру, которая тут же подскочила и испуганно взяла меня под руку.

— Нельзя, — отмахнулась девушка. — Дождитесь утра. Вам все расскажут.

Дождитесь утра…

Часы показывали шесть часов. Разве это уже не утро? Каждая минута неведения заставляла проживать свой собственный ад. Будто кто-то снова и снова кидал в тебя дротики.

— Я пойду, — отмахнувшись, едва переставляя ноги, я решила найти по пути другую медсестру. Попросить именно ее отвести меня к ребенку. Ведь не бывает такого, чтобы малыша не давали матери хоть на миг.

— Там санитарная зона! Никого не пускают! — решив проявить характер, та буквально закричала на меня. — А ну-ка живо в постель! Иначе я прикажу привязать вас!

Что за черт? В голове не укладывалось происходящее… Я родила ребенка. Самый желанный и счастливый момент. Должен был быть. Но я совершенно ничего не помнила. Держала ли малыша хоть раз на руках? Чувствовала ли его запах? Где он? Что с ним?

— Кажется, я все поняла… — злость придала сил. — Адам Шахин не приходил?

— Нет. Господин Фролов поставил всех на уши. Никто господина Шахина внутрь не пустил, — на удивление уверенно ответила мне медсестра. Видимо, только в этом она и была компетентна.

И тут все встало на свои места. Это все Влад… Он помог мне сбежать не по доброте душевной. Решил вернуть себе не только деньги и положение, но и наследника.

— Влад пришел в себя? — медсестра напряженно кивнула. Мой боевой настрой ее пугал. — К нему хотя бы я могу пройти?

— Вам не желательно двигаться и… — она попятилась и, сдаваясь, вскинула руки. — Хорошо-хорошо, идемте!

Палата Влада была совсем рядом. Мне хотелось ворваться в нее и разнести все вокруг. Но сил было мало. Ноги с трудом двигались. Каждое движение отдавало ноющей болью.

— Алла? — при виде меня Влад резко проснулся. — Какого черта ты ходишь?!

Все оказалось не так страшно, как я думала. У Фролова была забинтована голова и левая нога. Мужчина выглядел более бодрым, чем ощущала себя я.

Не размениваясь на сантиметры, я раздраженно прошептала:

— Где. Мой. Ребенок?!

Влад перевел взгляд с моего лица на медсестру, застывшую в дверях.

— Где наш ребенок? — спросил он довольно спокойно. И все же по мне прошли мурашки…

— Мне нельзя ничего говорить до прихода доктора Иванова… — девушка нервно сглотнула и попятилась назад. Влад пугал ее. И не удивительно.

— Ребенок. Где, — каждое слово было резким, как выстрел. Попадало в цель. Не ранило. Убивало. — Я хочу знать сейчас же.

Я удивленно посмотрела на Влада… Как я могла столько времени верить в его амнезию? Холодный решительный взгляд, повелевающий голос, убийственная грация… Все в нем было, как раньше. Неужели мне казалось, что Фролов изменился? Неужели он остался таким же, каким и был?!

— Я уже все объяснила вашей жене Алле! — медсестра аккуратно указала на меня пальцем. Владу этот жест не понравился, он сцепил зубы. И девушка руку опустила. — Ваш ребенок родился недоношенный и сейчас наблюдается. Более подробно может сказать только доктор.

— Такого просто не может быть! — прокричала я, падая на мужчину и ткань его больничного халата. Не знаю, откуда взялись силы, но я смогла встряхнуть бывшего. Брови Влада удивленно взметнулись ко лбу. — Это мальчик, а не девочка! И моя девочка была здорова! Признайся, ты спрятал ребенка?! Заменил его на чужого!

— Алла, — спокойно прошептал Влад, — присядь.

— «Присядь»?! — меня обуревал дикий необузданный гнев. — Как я должна сидеть спокойно, если мне даже не дали его подержать! И посмотреть тоже не разрешают!

Влад нахмурился. Скривившись, явно от приступа боли, он сурово посмотрел на все ту же медсестру:

— Это правда? Все то, что сейчас сказала моя жена.

Опять это странное обращение «жена»… Я уже ничья жена! Но это самое не важное. И беспокоило меньше всего.

— Поймите, ребенок слаб и… — замямлила та невнятно, виновато глядя себе под ноги.

— Я не просил вас оправдываться. Мне плевать на причины, — прорычал Влад сквозь зубы. — Это. Правда?!

Сглотнув ком, молодая девушка нервно заправила локон себе за ухо и стерла слезу:

— Да, правда. Госпожа Фролова отключилась во время родов. Затем ребенком сразу начали заниматься. По протоколу я просто не могу дать вам разрешение на посещение ребенка.

— Значит, — Влад с каждой секундой казался все опаснее, — звоните врачу. Если он не будет здесь в течении получаса — он уволен. И я уж побеспокоюсь, чтобы на этом его громкая карьера так же громко и закончилась.

С выпяченными от страха глазами девушка выскочила из палаты и прихлопнула за собой дверь. Мы остались с Владом наедине.

— Не делай вид, будто сам не в курсе! — слезы градом текли из глаз. Меня всю трясло от страха за ребенка. Где он? Что с ним делают в мое отсутствие? Насколько страшное у него положение.

— Мое падение вышло не очень удачным. И я только что очнулся, — Влад смотрел на меня с немым укором. Но вся жестокость, с которой он только что общался с девушкой, куда-то испарилась. Будто передо мной снова был простой садовник. — И, если ты не забыла, это и мой ребенок тоже! И я не меньше тебя заинтересован в его жизни и безопасности!

В это я охотно