– Ты не взял моих денег, – произнес он, обращаясь к Юсуфу, который зашел в комнату, неся чай. – Но ты мог это сделать.

Юсуф одарил Эндрю презрительным взглядом.

– Я не беру того, что не принадлежит мне по праву.

Эндрю извинился за свои подозрения, объяснив, что не знаком с народами иных стран и их обычаями.

– Я обнаружил, – последовал ответ, – что люди в большинстве стран совершенно одинаковы, поскольку за свою жизнь успел побывать в Египте, Йемене, Риме, Персии, на Кипре, в Венеции, Англии…

Услышав это, Эндрю прервал рассказ араба:

– Постой, ты бывал в Англии?

– Я видел много стран и назвал бы их все, если бы мне было дозволено закончить перечисление, поскольку служил матросом на торговом судне, когда был моложе. Вы видите перед собой старого человека, но глазу открыта лишь внешняя оболочка. Не следует верить, будто, видя наружность, знаешь, что внутри, господин, поскольку внешность способна достоверно рассказать лишь о возрасте. Я многое совершил в своей жизни, сражался во многих боях, плавал по многим морям, а потому способен точнее оценить человека, нежели ты, зеленый юнец, еще не вкусивший жизни.

Я знаю, например, что в вашей стране великое множество честных людей, но есть воры и грабители, как и у нас здесь. Нужно судить о человеке по тому, какие дела он совершает, и доверять ему, пока он не совершит порочащий его поступок. Всегда нужно относиться к незнакомцу с доверием, молодой господин, и, таким образом, ты обогатишь свою душу.

– Но что, если он действительно плохой человек?

– В таком случае ты утратишь, возможно, мирские ценности, зато бессмертная душа останется нетронутой и чистой. Что для тебя более важно? Товары или душа?

– Думаю, ответ на этот вопрос очевиден.

– Ай-вэй! Позволь сказать одно: в этой стране воров наказывают отрубанием правой руки. Даже если бы в моей душе царила тьма, хотя это не так, я бы слишком дорожил своей правой рукой, чтобы рискнуть ею ради пары серебряных монет.

– Мне это кажется варварством, – заметил Эндрю.

– А как поступают с ворами в твоей стране?

– Мы их вешаем.

– А, – произнес мудрец, улыбаясь и подливая юноше чай. – Это, разумеется, не варварство.

Утром они попрощались с Юсуфом.

– Ты хороший человек – для неверующего, – произнес Эндрю.

– Как и ты, – отозвался араб.

– Из нас двоих не я неверующий, а ты! – воскликнул юноша.

– Для каждого из нас другой – неверный, – мудро заметил Юсуф, – и именно поэтому в этой древней земле сейчас льется кровь.

– А, я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Не бойся, молодой господин, всегда найдутся люди, как мы с тобой, которые стоят выше подобных различий.

– Надеюсь, что ты прав, Юсуф. Я думаю, тебе понравился бы мой крестный отец, он чародей и живет в лесу. Вы оба… Томас, напомни, как называются такие люди, которые мудро рассуждают?..

– Философы.

– Да, точно. Ты, Юсуф, как раз из таких философов, как и мой крестный, чародей. Прощай, добрый человек.

– До свидания, молодые господа, – желаю вам выжить.

И двое юношей отправились в город Иерусалим, сидя вдвоем на спине Чародея.

Конь, по понятным причинам, обрадовался тому, что под копытами наконец твердая земля. Путешествие в темной выдолбленной полости старого дуба наполнило его отвращением, жалкую, вонючую скорлупку все время бросало из стороны в сторону, копыта мерзли в соленой воде… Теперь же он с воодушевлением ступил на дорогу к Граду Божьему, втягивая раздувающимися шелковистыми ноздрями странно пахнущий воздух. Грива развевалась на нежном, теплом ветерке изящнее, чем волосы прекрасной девы. Хвостом конь отгонял назойливых мух. Двое человеческих детенышей, сидящие на его спине, оказались легким грузом, поскольку доспехи тащил на себе его собрат по несчастью, жалкий осел. Жизнь снова становилась прекрасной и полной радости.

После двух дней, проведенных в дороге, и ночевки на свежем воздухе (к утру оба замерзли, так как вернулся холод) вдали показались стены священного города Иерусалима. Томас расчувствовался и заплакал от радости, едва завидев их. Эндрю переполняло благоговение. Они миновали городские ворота, охраняемые несколькими откровенно скучающими солдатами, и тут же оказались на узких улочках, заполненных людьми – мусульманами и христианами. Каждые несколько метров они проходили через каменные арки. Эндрю осведомился у прохожего, как пройти к храму Соломона, одно крыло которого отводилось под квартиры рыцарей-тамплиеров. Когда они отыскали его, сердце юного оруженосца бешено забилось в груди. Вот великий храм, прославленный в легендах, и он вот-вот войдет в него. Он знал, что конюшни расположены под землей, и велел Томасу отвести туда коня, как следует почистить его и накормить.

Сам же двинулся вперед по коридору, стены которого сплошь покрывали гобелены. Вдруг его окрикнул рыцарь с обветренным лицом:

– Эй, мальчик, что ты здесь делаешь? Разве ты не знаешь, что это храм Соломонов? Уходи прочь!

– Сэр, я – оруженосец сэра Гондемара де Блуа, который прислал меня вперед себя, чтобы я приготовил все к его прибытию.

– А, так ты – тот юноша, значит? Что ж, в таком случае у меня для тебя сообщение, – произнес высокий темноволосый рыцарь. – Твой хозяин еще находится в дороге, он выполняет свой долг, защищая паломников, двинувшихся сюда по суше. Ты должен выехать немедля и встретить своего хозяина в Антиохии. Удачи тебе, мальчик, и береги спину. Там хватает сарацин и разбойников, которые с радостью снесут тебе голову с плеч, а еще диких зверей, которые растащат по норам твои внутренности.

От изумления у Эндрю отвисла челюсть.

– А далеко отсюда до Антиохии? – спросил он.

– Четыреста миль.

– Да это столько же, сколько в длину занимает Англия!

По крайней мере, так ему говорил отец Ноттидж.

Чернобородый рыцарь только рассмеялся.

– Постойте-ка, – неожиданно нахмурился Эндрю, с подозрением глядя на него, – а как это сообщение попало сюда раньше меня самого?

– Видимо, с более быстроходным судном, – предположил рыцарь. – Надеюсь, ты не пытаешься выставить меня лжецом, юнец?

Эндрю быстро осознал свою ошибку:

– Нет, сэр. Прошу простить меня. Дело в том, что я только что вступил в Иерусалим, и тут же узнаю, что необходимо снова уехать. Это нелегко.

– Ты оруженосец, парень. Делаешь так, как приказано, хотя, признаюсь, мне тебя жаль. Гондемар, должно быть, невысоко ценит твою жизнь, раз отправляет одного в столь опасное странствие. Говоришь, только что прибыл? Ты, похоже, совсем еще зелен, мальчик. Ты заслужишь рыцарские шпоры, если доберешься до Антиохии живым. Послушай, – мягче произнес рыцарь, в чьих глазах Эндрю прочел сочувствие, – я знаю, что вскоре на север отправляется караван. Хочешь, я поговорю с хозяином? Тогда ты двинешься в путь под защитой стражников, хотя они всего-навсего пустынные кочевники.