– А как, по-твоему, я ей понравился? – не унимался он. – Я не выглядел глупо? Только честно скажи.

Я с трудом удержался от пары-другой язвительных замечаний. В конце-то концов, Джек был совершенно не виноват, что мы оказались в такой пренеприятнейшей ситуации. Поэтому, взяв себя в руки, я начал его уговаривать, что ему сейчас лучше всего превратиться в кулон. Мол, отдохнешь пока, наберешься сил, и когда мы сможем вытащить Скофнунг из ножен, предстанешь перед ней в лучшем виде. Довод подействовал. Повесив его на цепочку, я смог наконец облегченно вздохнуть.

«Форд Фокус»-универсал подвез нас к аэропорту. Я помог Хэртстоуну вытащить из салона нашего окаменевшего друга, а Сэм тем временем поспешила в здание терминала.

Выглядел аэропорт довольно неавантажно. В общем-то, это был просто элементарный сарай с несколькими скамьями для вылетающих и прилетающих да барьером безопасности, за которым тянулись две взлетные полосы, годные только для маленьких самолетов.

Сэм не объяснила, зачем привезла нас сюда, все было ясно и так. Ей, конечно же, не под силу переправить на себе такую ораву, вот она, видать, и решила воспользоваться своими летными связями для организации чартерного перелета обратно в Бостон. И впрямь, не Хэртстоуна же просить перенести нас туда при помощи рунной магии. Он для подобных подвигов был слишком слаб и измотан. Последние крохи магической энергии ему удалось использовать на материализацию полиэтиленовой пленки с воздушными пузырьками и клейкой ленты, для чего он использовал руну, смахивающую на букву:

Полагаю, это или такой древнескандинавский символ противоударной упаковки, или руна какого-нибудь там Альфхейм-Экспресса. Можно было бы выяснить поточней у Хэртстоуна, но, видя, сколь он раздражен и охвачен горем, я не решился и просто, стоя у терминала, наблюдал, как он в ожидании Сэм тщательно упаковывает своего лучшего друга.

Мы, перед тем как за нами пришло такси, заключили нечто вроде негласного перемирия. Нервы у всех были обнажены не слабее электрических проводов под током высокого напряжения, и между нами в любой момент мог вспыхнуть конфликт, что совсем бы не помогло спасти Блитцена. Вот почему, забыв до лучших времен о чувствах вины и досады, мы держались сплоченно и слаженно, в полной готовности дать дружный отпор любому, кто нас затронет.

Я первый заметил Сэм, которая подходила к нам со стороны летного поля. На лице ее и руках поблескивали капли воды. Видно, она попутно зашла в туалетную комнату и умылась.

– «Сессна» на пути к нам, – сообщила она.

– Самолет твоего инструктора? – полюбопытствовал я.

Она кивнула.

– Мне пришлось долго клянчить и умолять. К счастью, Барри человек добрый и в результате понял, что это действительно крайние обстоятельства.

– А он в курсе о… – Я сделал широкий жест рукой, намекая на существование Девяти Миров, окаменевших гномов, ни-живых-ни-мертвых воинов, злых богов и прочей фигни нашей жизни.

– Нет, – ответила Сэм. – И я предпочла бы его и дальше держать в неведении. Если инструктор заподозрит, что у меня развивается шизофрения, вряд ли мне разрешат летать.

Она глянула на художественный проект Хэртстоуна под названием «Каменный Блитцен в пузырчатой упаковочной пленке» и с беспокойством осведомилась:

– Как он? Без изменений? Надеюсь, не начал еще… рассыпаться?

– Только не говори мне, что это может произойти, – прохрипел я, борясь с подкатившим немедленно к горлу комом.

– Надеюсь, не может, но иногда… – Сэм закрыла глаза, собираясь с духом. – Иногда через несколько дней…

Она так и не договорила, но и того, что уже было сказано, мне было достаточно, и я ощутил себя еще более виноватым, чем прежде.

– Когда мы найдем камень Скофнунг, то сможем каким-нибудь способом раскаменить Блитца?

Конечно, мне следовало спросить об этом гораздо раньше. Прежде чем я превратил друга в кусок гранита. Но времени у меня тогда ведь было в обрез, и я в тот момент думал только о том, чтобы не дать Блитцу уйти.

– Будем надеяться, – ответила Сэм.

– Очень оптимистически.

Хэртстоун повернулся к Самире:

– Самолет? – Жесты его были скупыми, а лицо злым. – Ты уронишь и Магнуса, и меня, поэтому с нами не полетишь.

Сэм дернулась, как от пощечины, но, взяв себя в руки, приложила ладонь к лицу, а затем указала пальцем на небо. Мол, я все понимаю. Хэрт, отвернувшись от нас, принялся доупаковывать гнома.

– Дай ему время, – сказал я Сэм. – Ты не виновата.

– Хотелось бы в это верить, – насупилась она.

Я рвался утешить ее, сказать, что Локи не вечно будет ее контролировать, мы обязательно найдем способ его обуздать, но мне было ясно: сейчас никакие слова на нее не подействуют. Она слишком охвачена чувством вины. И я лишь спросил:

– Что имел в виду Хэрт? Почему он сказал, что ты всех нас уронишь?

– Объясню, когда будем в воздухе. – Вытащив из кармана телефон, она проверила, сколько времени. – Сейчас зухр, и у нас еще двадцать минут до прибытия самолета. Магнус, ты не пойдешь со мной?

Я понятия не имел, что такое зухр, однако послушно за ней последовал к травянистому островку земли в центре идущей кольцом дороги.

Самира, запустив руки в рюкзак, достала оттуда сложенный кусок синей ткани, похожей на большой платок. «Пикник здесь решила устроить?» – удивился я, глядя, как она расстилает его на траве, но почти тут же заметил, что он направлен строго к юго-востоку.

– Это что, молитвенный коврик?

– Да, – подтвердила она. – Сейчас время полуденной молитвы. Покараулишь меня?

– Что? Что? – уставился я на нее с таким ощущением, будто она доверяет мне присмотреть за грудным ребенком. Ни разу еще за все время знакомства с ней не видел, чтобы она молилась. Мне раньше казалось, она вообще это редко делает. Сам бы я именно так бы на ее месте и поступал: как можно меньше религиозного.

– Как ты можешь молиться в такой момент? – произнес я вслух.

Она горестно усмехнулась.

– Для меня вопрос стоит по-другому. Как я могу в такой момент не молиться? Да ты успокойся. Это займет совсем мало времени. Просто покарауль меня. Вдруг тролль какой-нибудь атакует или кто-то еще.

– Почему же я раньше не видел, как ты это делаешь? – упорно хотелось выяснить мне.

Сэм пожала плечами:

– Я молюсь по пять раз ежедневно, как это и полагается. Обычно уединяюсь в укромном месте. Но если я путешествую или оказываюсь в опасной ситуации, то откладываю момент молитвы, пока обстоятельства не станут более благоприятными. Такое наша религия разрешает.