Роджер ответил, но что именно – я не разобрала: он стоял ко мне спиной, дождь стучал, а бедный пес плакал.

– Она живет чуть дальше по Никерджеку, в зеленом доме, – прокричала леди Утинг. – Раз нужна Патти, зачем вы, говнюки-малолетки, ко мне ломитесь?!

Роджер проорал что-то про учебник.

Я поднялась на вторую ступеньку, вплотную к Роджеру, и спросила:

– Это ваш пес?

Леди Утинг дыхнула прямо на меня. Он жуткого запаха перегара я снова спустилась на нижнюю ступеньку.

– Чей же еще, если под моим крыльцом сидит, а, умница хренова?

– Он весь мокрый, – сказала я. Утинг угрожающе шагнула ко мне. Старые растянутые джинсы едва не сваливались с бесформенных бедер, ноги босые, и длиннющие ногти как у тролля, и под каждым – полумесяц отборной черной грязюки, вроде французского педикюра, бомж-версия.

– Патти тута нет. А ну дуйте с моей лестницы и оставьте моего пса в покое! Ему там нравится.

Пес печально бибикнул, словно уличая хозяйку во лжи.

Роджер раздраженно взглянул на меня через плечо и заорал так громко, что даже я услышала:

– В каком именно зеленом доме живет Патти? Рядом с Новин Утинг?

Едва услышав это имя, женщина отлепила колючий взгляд от меня и вонзила его в Рождера. Ее глаза превратились в щелки, в горле зажурчало, и изо рта вылетел плевок, такой густой и желтый, что я разглядела, как он летит сквозь дождь мимо уха Роджера.

– Дуйте с моей лестницы, говнюки малолетние! – Леди Утинг захлопнула дверь.

– О как, – прошептал Роджер, повернувшись ко мне, он схватил меня за руку и поволок через поляну к воротам.

Бедный пес бибикал нам вслед. Пока мы бежали к воротам, его жалобный голос чуть притих, а когда оказались у машины, то есть, фактически, напротив трейлера, снова зазвучал громче. Мы юркнули в салон и упали на кожаные сиденья, заливая их дождевой водой.

– Нельзя бросать здесь бедного пса! – сказала я.

Роджер уже заводил машину.

– Собаку себе в джинсы не посадишь, – заметил он. – А главное, у той женщины обрез. Я углядел его в прихожей, у нее за спиной. Заметила ее гримасу, когда я сказал про Новин?

– Бедный пес! – вздохнула я. – Не пойдем к другим Утингам, ладно? Давай сразу к Патти, а то меня вырвет!

– А меня, думаешь, нет? – По лицу Роджера не казалось, что его сейчас вырвет. Казалось, он только что покатался на американских горках и очень хочет еще. – Давай проедем до конца Никерджека, вдруг увидим дом Патти. Который зеленый, да? Если Новин у Утингов – нон грата, Патти должна знать почему.

За окнами промелькнул ряд кирпичных домишек, еще одна поляна с домашними животными в машинах, потом длинный одноэтажный дом. Он смотрел на дорогу, лупящаяся краска на стенах еще позволяла опознать его цвет как зеленый. Мы притормозили напротив и стали ждать, когда покажется чертов автобус и высадит Патти.

Судя по всему, школьный автобус в такую даль не ездил – Патти шла пешком. Дождь по-прежнему лил как из ведра, а Патти брела, низко опустив голову, и мокла. Линялая синяя футболка прилипла к костлявому телу, цветастая юбка обвисла так, что подол едва не волочился по земле. В отличие от девиц из Кэлвери, которые не носят брюки, юбку Патти надела не из религиозных соображений. Впрочем, в Кэлвери даже у участниц группы поддержки наряды лишь на четыре дюйма выше колена. Нет, Патти я видела и в комбинезоне, и в драных штанах, и в джинсовой юбочке, такой короткой, что попа торчала. Как и другие Утинги, Патти носила то, что продают в секонд-хенде на вес, лишь бы по размеру более-менее подходило.

Мы с Роджером чуть не на пол сползли, а Патти прошагала мимо, даже не взглянув в нашу сторону, и скрылась за дверью зеленого дома.

– Только глянь на нее. У меня с ней ничего общего! – сказала я с таким пылом, словно читала молитву.

Роджер меня не слушал.

– Пошли, спросим ее про Новин! – Он до сих пор не угомонился.

Вымокшие, от дождя мы больше не прятались – перебежали через дорогу и взлетели на крыльцо. Чтобы хоть как-то защитить учебник Патти, я прижимала его к груди. Роджер надавил на кнопку звонка, но трели мы не услышали. Минуту спустя Роджер постучал в дверь.

Открыла увядшая седая женщина с мешками под глазами. В зубах она сжимала сигарету и щурилась от дыма. Увидев нас на крыльце, она не удивилась, вообще никак не отреагировала, лишь буравила нас бессмысленным, как у ящерицы, взглядом.

– Че?

Я затравленно посмотрела на Роджера, и он ободряюще кивнул на учебник, прижатый к моей груди.

– Я учусь на одном потоке с вашей… С девушкой, которая здесь живет, – начала я, повыше подняв учебник.

– Вы пришли к Плюше-Патти? – удивленно спросила женщина.

– Да, мэм. Она забыла в школе свой учебник.

Женщина впилась в меня недоуменным взглядом и спросила:

– И че, вы назад ей учебник принесли? – Я кивнула, и она широко распахнула дверь: – Заходите!

Женщина с силой захлопнула за нами дверь, которая заскрипела жутко и обреченно. Роджер с беззастенчивым любопытством озирался по сторонам. Видимо, попали мы в гостиную. Там не было ни дивана, ни телевизора – только кресла, составленные полукругом. У дальней стены стояло кресло с откидной спинкой. В него кучей свалили пледы, и лишь когда куча прошамкала: «Кого еще черти принесли?» – я сообразила, что в пледы запеленали лысого полубеззубого старика. Сверху торчала голова, но хохолок на макушке очень напоминал мятую тряпку.

– Тш-ш-ш, папа! – прошипела женщина. – Это друзья Патти, из школы.

Оба смотрели на нас как на гуманоидов, словно Патти в жизни не приводила домой школьных приятелей. Наверное, впрямь не приводила.

– Патти дома? – спросил Роджер.

Женщина пыхнула в него сизым дымом, словно до сих пор не верила в наше существование, потом, не отворачиваясь от нас, крикнула:

– Патти!

Лишь через минуту из коридора показалась Патти и застыла в дверях, враждебно и недоверчиво нас оглядывая. Она переоделась в сухое – в застиранную рубашку и полосатые брюки от мужской пижамы.

– Что вам надо? – спросила меня она.

– Привет, я Мо…

– Я знаю, кто ты. Что надо?

– Хорош сучку включать! – с неожиданной мягкостью укорила ее женщина. – Твои друзья прикатили в такую даль, книжку тебе привезли. Предложи им выпивку. – Она так и сказала, «выпивку», как будто имела в виду горячительное.

Я держала книгу перед собой, как щит, сжимая ее обеими руками.

– Вот, ты в школе забыла, – сказала я.

– Не-а, не забыла. – Глаза Патти превратились в щелки, как у той женщины в топе без бретелей. У меня так не получится, сколько ни щурься. Патти шагнула ко мне, вглядываясь в книгу сквозь дымный полумрак гостиной, выпятила нижнюю губу и сдвинула брови. Приблизившись еще на шаг, она вырвала учебник у меня из рук. – Где ты его взяла?