– Да, дуй отсюда подобру-поздорову! – крикнула Патти, пока Роджер волок меня вниз по ступенькам. – Слава богу, моя мать не шлюха!

Я рванула обратно на крыльцо, чему удивилась сама. Вообще-то Лизу и похлеще оскорбляли, но прежде меня это так не бесило. Патти решительно шагнула ко мне, будто драться собралась. Роджер крепко прижал меня к себе и оттащил на растрескавшуюся дорожку.

– Вконец спятила? – прошипел он.

Я быстро взяла себя в руки. Роджер был прав. В шестом классе какая-то девчонка Утинг содрала с одноклассницы сережки-обручи, порвав ей мочки. Судя по перекошенному лицу, Патти была готова выцарапать мне глаза. Кто бы подумал, что Утингам хватит мозгов вывести нас на чистую воду?

Я отвернулась от крыльца, и под моросящим дождем мы с Роджером помчались к машине. Патти ни на секунду не сводила с нас испепеляющего взгляда.

– Господи, как мне хреново! – простонал Роджер, захлопнул дверцу и закрыл свое окно. – Патти подумала, что мы приехали посмеяться над ее бедностью.

– Патти пусть в аду горит! – процедила я.

Эта стерва оскорбляла Лизу, обзывала чернокожих ниггерами и с презрением говорила о ребенке Новин, потому что у него отец – китаец. Роджеру, может, оно и смешно: никто ж не считает Нотвудов с их автоцентром и ежегодными круизами на диснеевских лайнерах белыми голодранцами. У моей семьи убогий дом, денег в обрез, отцов и мужей вообще нет, а уроды типа Ричардсонов смотрят на нас свысока, в полной уверенности, что малообеспеченные матери-одиночки и их внебрачные дети – обозленные на весь мир расисты. Подкрепляют эту уверенность такие, как Утинги: они соответствуют всем существующим стереотипам, да еще создают собственные, похлеще.

– Мози, она и так в аду. – Роджер завел «вольво», погнал по Никерджеку в сторону дома и по очереди свернул на трех поворотах. – Может, в школе извинишься перед ней и объяснишь, что мы вовсе не шпионили?

– Во-первых, мне не стыдно, во-вторых, мы очень даже шпионили, – заявила я.

– Но мы же не поиздеваться хотели, а убедиться, что ты не ребенок Новин.

– Угу, якобы, – буркнула я и отвернулась к боковому окну.

Мы приближались к самой первой поляне, где тетушка, сдавшая нас Патти, прозябала в своем трейлере с подлыми алкашами под стать ей самой.

– Останови машину! – потребовала я.

– Ни за что.

– Останови! – не унималась я.

– Хочешь вернуться и по шее получить?

– Роджер, не валяй дурака и, пожалуйста, останови свою хренову машину!

Роджер пожал плечами и затормозил у обочины. Трейлер мы уже проскочили и остановились неподалеку от леса. Я отстегнула ремень и подняла с пола те здоровенные кусачки. Едва распахнула дверцу, послышалось бибиканье несчастного пса. Роджер собрался заглушить мотор.

– Останься в машине.

– Черта с два!

– Я серьезно, мне нужно, чтобы мотор работал.

– Эта затея хуже некуда, – покачал головой Роджер, но мотор не заглушил.

– Дай мне пять минут! – попросила я и выскользнула из машины.

К трейлеру я подобралась с тыла – через лесок, тянувшийся до забора из рабицы. Сердце колотилось где-то в горле так бешено, будто хотело проверить мой рвотный рефлекс, только безутешное бип! бип! бип! тянуло меня вперед. Скрытая деревьями, я вытащила кусачки и принялась кромсать рабицу, точно это она называла мою мать шлюхой. Раздирать сетку было трудно, но чертовски приятно. Едва я приспособилась к тяжелым кусачкам, стало легче. Пока прорезала дыру, сквозь которую смогла бы пролезть, я успела пропотеть в сырой одежде и запыхаться.

Я рванула к задней стене трейлера, чтобы меня не увидели из окон: у Утингов ни штор, ни даже дешевых жалюзи. Я нагнулась и заглянула под трейлер. Пес отполз от крыльца и сидел где-то посредине. Он бы, конечно, вылез узнать, что я делаю, если бы не был привязан к лестнице. Пес затих и, наклонив голову, смотрел на меня с любопытством.

– Привет, дружок! – ласково позвала я, и бедняга завилял хвостом. Очень похоже, что люди относились к нему исключительно по-скотски, а он все равно вилял хвостом.

Я легла на живот и полезла за псом. Он мог бы мне пол-лица откусить, но вместо этого просто смотрел, метя хвостом по земле. Я перерезала кусачками веревку, привязанную к ошейнику, и завернула пса в плед. Он не сопротивлялся. С таким ростом он должен был весить фунтов тридцать, только кормить его явно забывали. Я поползла обратно. Пса, обернутого пледом, пришлось волочь, и, когда я силой заставила его лечь на землю, он испуганно гавкнул.

– Пого, заткнись, мать твою! – заорала из дома женщина Утинг.

Пес снова гавкнул – будто в ответ.

В панике я накинула плед на голову Пого, как в мешок бедного пса сунула, но он залаял во все горло: испугался, или разозлился, или и то и другое.

Я вскочила на ноги, закинула плед с извивающимся псом на плечо – без пяти минут Санта-Клаус, только в мешке не игрушки, а несчастный Пого – и побежала к забору. «Замолчи, я же тебя спасаю!» – шепнула я, но Пого явно не знал английский – продолжал лаять, толкать и пинать меня в спину. Вот и забор! Пролезая сквозь дыру в сетке-рабице с кусачками и перепуганным псом в мешке, я как следует исцарапала себе руку.

Заскрипела передняя дверь трейлера, и женщина Утинг позвала:

– Пого! Где ты, мать твою? – Я понеслась через лес под аккомпанемент ее криков: – Пого! Эй, Пого! – женщина Утинг наверняка услышала его затихающий вдали лай.

– Молчи! Молчи! Молчи! – повторяла я и, добежав до «вольво», юркнула в салон. – Езжай, скорее, скорее! – крикнула я Роджеру.

– Только не это! – простонал Роджер, но переключился с нейтралки на первую скорость и дал газу.

Я опустила извивающийся сверток на пол и рылась в его складках, пока Пого не высунул голову.

– Я не могла его бросить. Лиза бы ни за что не бросила.

Едва высвободив голову, Пого замолчал, он дважды чихнул и неопрятной кучкой улегся на пол, даже из пледа до конца не выполз. Похоже, его не интересовало, что случится дальше. Я погладила его тонкую шерсть. Блох у него было немерено, целые стада, почти как живое покрывало!

– Ой, фу!

– Зашибись, – процедил Роджер, перехватив мой взгляд. – Секунд через тридцать эта гадость расползется по моей машине. Куда ехать, в собачий приют?

– Нет, давай лучше к ветеринару. Кстати, его зовут Пого. Я беру его себе.

– Да ну? – фыркнул Роджер. – Открой окно пошире. Твой Пого воняет так, словно его съели, а потом высрали.

– Или выблевали, – добавила я, крутя ручку.

Мы приближались к Иммите, и Роджер сбавил скорость.

– Босс тебя убьет.

– Она мне не указ. Мы с ней, как выяснилось, даже не родственники.