дневник обычной женщины. Это был рабочий журнал и сюда вписывался не каждый день, а только наиболее значимые для всего убежища. Смерти, прибытие новеньких, пробитие еще трех метров Промыслового Пути, изобретение нового блюда.

Вернув дневник в могилу, я вслух извинился за свою наглость, коротко поклонился и пошел к тамбуру.

Сомнений нет. Их всех отравили. Но выжившие после простудной болезни поняли это слишком поздно — но она, глава, все же поняла и вписала это. Но сделала это очень хитро. Последний абзац на последней странице гласил:

«Ужасная слабость. В живых осталось четверо. Лизочка ухаживает за ними что есть сил — но им становится только хуже. До этого Лизочка старалась помочь еще троим — они тоже умерли. Она поила их вкуснейшим питательным бульоном, но это не помогла. Лизочка уносит тела в темноту. Она последняя из нас, кто еще стоит на ногах. Лизочка сделает все как надо — я в это верю. Лизочка все время рядом со мной, а я все слабею и слабею… Все трудности достались на долю Лизочки. Вообще все досталось Лизочке.

Лизочка заботится о нас с щедрой, нежной и верною любовью Лукреции Борджиа…

Спасибо Лизочке… и прощайте».

Глава 6

Короткая передышка. К старому другу в гости. Новая смутная угроза. Снова в долгий путь.

Замок пытался меня отговорить. Сначала мягко и многословно, затем тверже и еще многословней, но я не поддался ни на уговоры, ни на замаскированное давление. Раз изначально Замком наша экспедиция позиционировалась как поисковая, исследовательская и дипломатическая — таковой пусть и остается. А все почти случайные трофеи сначала отправятся в Холл, где будут рассортированы по категориям. Позднее часть этого — дублирующая или ненужная часть — несомненно, отправится в Замок, но именно что часть и это нам решать какая именно.

Как сказал — так и сделал.

Вместе с вьюжным снежным вихрем вы тяжко вошли в приоткрытые врата Холла и остановились. Ворота еще закрывались, а мы уже оказались снаружи, радостно улыбаясь приветственным крикам населения.

— Во старичье дурное развопилось — недовольно проворчал стоящий рядом Сергей Блат, но в его голосе отчетливо чувствовались нотки растроганности — Мы ж не с Северного Полюса прибыли и на льдину как Челюскин не сажали самолеты… А этим лишь бы поорать…

Рассмеявшись, я хлопнул его по плечу и слегка толкнул:

— Будет тебе черствость души практиковать. Обрадовался? Так не скрывай.

— Я обрадовался? Пф! Нужны мне больно их улыбки беззубые!

— Вот за стоматолога тут действительно можно душу продать — вздохнул я — Разгружаемся, мужики! О… а вот и конвоиры…

Ими были три вполне себе мирных, улыбчивых охранника из Замка. Вроде и лица знакомые, а впечатление от них совсем другое — благодаря улыбкам. Опять же ватники все такие же черные, но распахнутые, а под ними светлые рубашки. На поясах никакого оружия, идут расслабленно и самое-самое в таких случаях главное — идя через столпившихся, они не толкаются, им просто дают дорогу, а по пути они еще и ручкаются со знакомыми, перебрасываются шутками и заодно договорились вечерком встретиться за партией в домино. Этот очень грамотный поступок Замка — сохранить авторитет своих силовиков, но при этом дать им возможность быть куда более человечными. Что ж, надо отдать должное — Михаил Данилович еще раз доказал, что соперник он умный и предусмотрительный. В Убежище началась настоящая оттепель, а некогда столь жесткие «ледяные стены» границ между социальными слоями общества начали разрушаться. Не то чтобы я соперничал с владыкой Замка, но мысленно я всегда оценивал все его поступки и прикидывал как бы я сам поступил на его месте.

Когда на пороге вездехода показался закутанный в меха съежившийся комок кума Евгения, толпа жадно вздохнула, вперед покатился сначала едва слышный, но становящийся все громче вал даже не оскорблений, а преимущественно искренне непонимающих вопросов.

— Да как ты мог себе кусок в глотку пропихнуть, когда за стеной люди заживо замерзали?!

— Пошто не убил ту паскуду старую?!

— Ты вообще человек?!

— Где твоя совесть? Совесть где?!

— Сам жив — а на других плевать?!

— Казнить его!

— Вот же сволочь!

— На мороз его! Чего сюда эту пакость притащили то? Такого и судить нечего — приговор один!

— Нам отдайте его! Мы потолкуем!

— Салтычихе такие как ты служат! Салтычихе!

— Да на мороз его! На мороз!

— Позор тебе! На мороз тебя!

— НА МОРОЗ! НА МОРОЗ!

— НА МОРОЗ ЕГО!

— Сымай шубу! Гад!

Толпа заволновалась, начала смыкаться вокруг торопливо семенящего между двумя посерьезневших охранников. Я еще успел удивиться насколько контрастно выглядела эта троица — две черные крупные фигуры и одна маленькая в белых медвежьих мехах между ними. Этакий уже проигранная белыми фигурами шахматная партия. Королева мертва. А ее никчемный послушный королек покорился неизбежному и торопливо семенит куда-то прочь с шахматной доски…

Выждав пару минут, я, все еще стоя на высоком траке вездехода, принял из рук Филиона первый из специально отложенных свертков и громко крикнул:

— Нужна помощь! Люди! Кто свободен? Мы тут много чего в дом наш привезли! И украшений немало! Картины, статуэтки, несколько вполне себе больших зеркал, всякие ожерелья и прочие искусные поделки из бункера Старого Капитана! Можно считать, что нам все это от них в наследство досталось — и мы уж постараемся, чтобы ничто не пропало и радость нам еще долгие годы доставляла! Давайте все разложим, расставим и раздадим!

Многие еще продолжали кричать, некоторые проталкивались к уводимому Евгеше с явным намерением дать ему в морду, еще троих охранники уже успели мягко и умело оттолкнуть. Но остальные поворачивались ко мне, стоящему на высоте гусеницы и протягивающему им дары. Сразу десяток рук протянулся ко мне и я, присев, передал первый сверток, принял от Касьяна следующий и тоже передал, забрал от вернувшегося Фили сразу три мелких тючка и подал вниз. Так вот по цепочке десятки помеченных символом Х-1 свертки быстро разошлись по пространству Холла. Этим цифробуквенным символом я отметил все содержащие украшения коробки, ящики и свертки. Под цифрой 2 шла кухонная утварь и ее мы передали следующей. Потом настала очередь охотничьего снаряжения…

Все это я передавал с большой опаской и никуда не девшимся опасением…

Простудное заболевание было первым тяжелым ударом, нанесенным бункеру Старого Капитана. Да, добила их учуявшая свой шанс подла Лизаветта. Но сначала их накрыло простудой — всех сразу, что могло говорить только о вирусе. О вирусе, который способен спать годами, выжидая своего часа. Листая дневник усопшей