– Вот, сэр.

Записей оказалось немного: литагентство «Филдс и Брэй», домашний номер миссис Бренды Нунн, несколько номеров издательств, телефоны Полли Флиндерс и бара Вивиана. Еще были номера городского совета, лондонской службы газа и электрической компании, Лондонской библиотеки, а также публичной библиотеки Кенбурна. Встретились несколько французских имен и адресов и наконец имя Лилиан Краун и ее кингсмаркхэмский номер телефона.

– Где сейчас находится машина? – задал вопрос Вексфорд.

– В гараже, где же еще? У меня ведь нет ключей.

Интересно, не подойдут ли ключи, обнаруженные Вексфордом в доме Комфри? Все вместе они спустились в гараж. Красный «Ситроен» выглядел ухоженным, блестя полированными боками. Судя по номерам, машине было около трех лет. И дверь, и багажник были заперты.

– Ничего, откроем, – заверил Бейкер. – Подберем подходящий, а если нет, то закажем. Много времени на это не уйдет.

Вексфорд нашарил в кармане позвякивающие ключи. Те самые, с клеймом «Ситроена».

– Попробуй-ка эти, – сказал он.

Ключи подошли. В салоне не оказалось ничего интересного, лишь на приборной доске лежала пачка автомобильных карт Западной Европы. Содержимое багажника выглядело более многообещающим: два коричневых кожаных чемодана, куда вместительнее того, что Уэст оставил в номере, оба с биркой «Гренвиль Уэст, отель «Казимир», улица Виктора Гюго, Париж». Они были заперты на замок, но вскрыть чемодан – плевое дело.

– К черту ордер, – вполголоса, чтобы не услышал Гетерингтон, сказал Вексфорд. – Мы же можем забрать их в участок?

– Конечно, – кивнул Бейкер. И сварливым голосом, за который его так не любили коллеги и подозреваемые, сказал управляющему:

– Не обратившись к нам вовремя, вы привели к напрасной трате времени и денег налогоплательщиков. Кстати, на вашем месте я бы не слишком надеялся, что счет Уэста кто-нибудь оплатит.

Лоринг сел за руль «Ситроена», Бейкер устроился рядом, а Вексфорд поехал в машине Клементса. На улицах были сплошные пробки, и Клементс, воспользовавшись этим, завел речь о расхлябанности современного общества и нежелании публики сотрудничать с властями, не забыв упомянуть о том, что волосы у Гетерингтона – крашеные. Наконец Вексфорд, не выдержав, приказал ему заткнуться. Подобные монологи у Клементса всегда в итоге сводились к нудным обвинениям всех и каждого, в том числе его детей, Джеймса и Анджелы. К тому времени, когда они добрались до участка, оба чемодана уже стояли открытыми на полу мрачного кабинета Бейкера.

В чемоданах находилась одежда, отчасти, похоже, специально купленная для отпуска. В кожаном бюваре лежала электробритва, тюбик крема от загара, аэрозоль с антирепеллентом, но ни зубной щетки, ни пасты, ни мыла, ни губки, ни одеколона не было.

– Если он действительно был гомосексуалистом, – произнес Вексфорд, – отсутствие таких вещей более чем странно. Я ожидал увидеть куда больше средств личной гигиены. Он что, зубов не чистил?

– А может, у него вставная челюсть?

– Которую он каждый вечер намывает гостиничной зубной щеткой и гостиничным же мылом?

Тут Бейкер, разбиравший вещи, обнаружил большой заклеенный коричневый конверт.

– О! Документики!

Он аккуратно вскрыл конверт и вытащил большой ключ с тяжелой деревянной биркой, на которой было выгравировано название отеля «Триест» и номер комнаты Уэста.

– Слушайте, а это что такое? – воскликнул Бейкер. – Выходит, ни в какой он не во Франции, он вообще не покидал страны?

В руках он держал паспорт, выданный на имя Дж. Г. Уэста.

Вексфорд раскрыл паспорт.

Он действительно был выдан на имя Джона Гренвиля Уэста, гражданина Соединенного Королевства. На второй странице была указана профессия – писатель, место рождения – Майрингхэм, Сассекс, и дата – 9 сентября 1940 года. Рост – пять футов девять дюймов, цвет глаз – серый. Стояла подпись: «Гренвиль Уэст».

На соседней странице вклеена была фотография, совершенно типичная для паспорта: какой-то чудак с темными волосами, беспорядочно падающими до самой оправы очков. В соответствии с тогдашней модой Уэст носил усы.

Четвертая страница поведала Вексфорду, что паспорт был выдан в Лондоне пять лет назад. Там была россыпь старых отметок о пересечении границ: Франция, Бельгия, Голландия, Германия, Италия, Турция и Соединенные Штаты. Новая печать подтверждала недавно выданную в США визу. Итого, за пять лет Уэст покидал Англию, по крайней мере, двенадцать раз.

– Он и теперь собирался, – заметил Бейкер. – Чего же не уехал? И куда, черт возьми, пропал?

На это Вексфорд ничего ему не ответил.

– Лоринг, – обратился он к констеблю, – я бы хотел, чтобы вы как можно быстрее поехали в канцелярию записей о гражданском состоянии и нашли там сведения о рождении Уэста. Возьмите том за 1940 год, откройте сентябрь и просмотрите всех Уэстов, поняли? Наверняка Уэстов будет пропасть, но вряд ли они все окажутся Джонами Гренвилями, рожденными 9 сентября. Выпишите-ка мне имена его родителей.

Лоринг ушел. Бейкер тем временем выложил остальное содержимое конверта.

– Чековая книжка, карточка «Америкэн-Экспресс», дорожные чеки, подписанные Уэстом, примерно на тысячу франков. Он должен был вернуться за всем этим добром, Редж.

– Еще бы. Смотри, тут под одеждой фотокамера, миленький маленький «Пентакс».

Вексфорд пожалел, что с ним сейчас не было Бердена. Настал тот момент расследования, когда для того, чтобы придать кристальную ясность своим идеям и отделить зерна от плевел, ему требовался Берден и только Берден. Инспектору необходимы были их жесткие, но беззлобные споры, без обид за очередного «истерика» или «ханжу». Бейкер же совершенно не подходил на эту роль. Вексфорд плохо представлял, как тот отреагирует на какую-нибудь выспреннюю цитату, не говоря уже об обращении «заноза в заднице». Но охота пуще неволи, и инспектор, тщательно подбирая слова, чтобы невзначай не обидеть Бейкера, изложил теорию Бердена.

– Не вижу, какое отношение все это имеет к расследованию, – заявил тот. Инспектора словно вернули на несколько лет назад. Тогда, при их знакомстве, Бейкер выдал ему то же самое. Между тем Бейкер продолжал: – Забудь ты о мотиве, он тут вообще ни при чем. Не важно, кем приходилась Комфри этому Уэсту. Может, она его двоюродная сестра, а может, он свояк ее прабабушки. – Бейкер рассмеялся собственной шутке. – Повторяю, все это не имеет никакого значения, Редж. Как всегда, ты за деревьями не видишь леса. Тебе надо было тоже засесть за написание романчиков, сухие факты – это тебе не фунт изюма, они явно не твой конек.

Как все обидчивые люди, Бейкер никогда не задумывался, что сам может кого-то оскорбить. Вексфорд покорно проглотил намек на то, что в течение сорока лет он занимается не своим делом. Про себя он улыбнулся бейкеровским сильфидно-провиантским сравнениям. Кстати, а правильное ли это слово – «сильф»? Действительно ли оно означает лесного духа? Неплохо бы проверить значение еще одного термина, крутящегося у него на кончике языка. Вексфорду срочно потребовался большой толковый словарь, именно такой, а не тот карманный оксфордский, который давно заграбастала Шейла.