Я отвечала уклончиво и обтекаемо, любой начинающий разведчик у меня мог бы поучиться. На вопросы о родителях описывала детское увлечение коньками, а на все остальные отвечала пересказом содержания первой главы своего незаконченного труда. А что бы она хотела? Чтобы я малознакомой и совершенно мне не симпатичной особе выкладывала свои детские обиды? Не дождется!

Вообще считается, что именно эта пора — самая счастливая. Не знаю. Лично у меня наоборот. Мама умерла, когда мне было пять лет, и отец, то ли не в силах справиться с потерей, то ли просто по привычке, продолжал уезжать в свои бесконечные экспедиции. Памир, Тянь-Шань, Урал. Не знаю, все ли ученые такие, но мой отец не замечал ничего вокруг. И меньше всего человеческие эмоции.

Наверное, не будь я к нему так привязана, мне было бы легче. И я бы благополучно смирилась с бабулиным обществом, тем более что любила она меня по-настоящему и делала все возможное, чтобы компенсировать отсутствие родителей. Но к своему несчастью, на отце я тогда была буквально зациклена и, несмотря на боль постоянных разлук, чуть ли не боготворила, страшно опасалась чем-нибудь расстроить. Даже прощаясь перед его многомесячными отлучками, я сдерживала слезы, притворяясь «взрослой и разумной девочкой».

И что, я буду выкладывать этой назойливой курице про свое неутоленное одиночество? Про непосильный груз взрослости и ответственности, который взвалила на свои плечи чуть ли не с младенчества?!

— Так кто, вы говорите, были ваши родители?

«Я ничего не говорила! И не собираюсь», — раздраженно подумала я и поведала про то, как в третьем классе сломала ногу. А на еще более конкретный вопрос, где прошло мое детство, в красках описала отроческое увлечение приключенческой литературой. В общем, даже если раньше меня и не собирались пристукнуть, теперь, вполне возможно, такие мысли зрели у хозяев и, слегка завуалированные, проскальзывали в их тоне и во взглядах. Пожалуй, нам и впрямь следует поторопиться с окончанием визита.

Аллочка была ничуть не более последовательна в высказываниях, и ее ответные реплики имели столь же мало отношения к задаваемым вопросам, как и мои. Только в отличие от меня она делала это не сознательно, а просто потому, что не умеет одновременно соображать и нервничать. Так что остаток дня прошел даже веселее, чем его начало. Думаю, понятно, что свои усталые головы вместе с натруженными коленями мы с Аллой преклонили хоть и довольно поздно, но в ее малогабаритной квартире. Не уверена, что мы с подружкой одинаково смотрим абсолютно на все, даже более того, вопросов, по которым у нас с ней полное единодушие, очень немного. Но именно теперь мы обе сполна оценили прелесть полного взаимопонимания и единства устремлений.

Какое счастье, что больше не надо ходить в школу! Долгожданный отпуск, часть которого я собиралась использовать несколько нетрадиционно, радовал даже больше обычного.

Прежде всего я, конечно, отоспалась. А потом в течение часа приводила в порядок запущенную внешность. Маска из яичного желтка с лимоном и контрастный душ творили чудеса. Зеркало благосклонно отражало порозовевшие щеки и прояснившийся взгляд. Вот теперь можно и подумать о дальнейших планах.

Разумеется, в отпуск ни я, ни Алла пока не поедем. Она, конечно, опять начнет стонать, но я ей объясню, что в это время в Турции еще не созревают фрукты (интересно, как дела обстоят в действительности), а кроме того, как раз теперь курорты обычно наводняют мамаши с детьми (это уж точно липа — данный контингент в основном выезжает в августе). Если уж и это не подействует, в следующем месяце пообещаю частично оплатить ей путевку. Короче, в том, что с Аллочкой я все-таки улажу, я не сомневалась.

Куда труднее представлялось уговорить ее отвести меня к отсидевшему соседу. Насколько я знаю подружку, она будет упираться всеми четырьмя и вести себя так, словно я посылаю ее на живодерню, по прямому назначению, и исключительно потому, что мне понадобилась новая бандана или кожаный жилет.

— Ты сошла с ума, — взвыла предсказуемая Алка. — Я с ним даже на улице разговаривать боюсь, а ты хочешь, чтобы я бросилась прямо в логово этого развратника?!

— Так не одну же тебя вроде посылаю. И почему сразу развратник? Ведь ты не в курсе, за что конкретно ему дали срок. Может, за убийство.

Доводы оказались убедительными. Подружка позеленела лицом и сопротивляться перестала.

Уже в дверях ее осенило.

— Ой, Тань, а вдруг у него сейчас друзья?!

Я притормозила. А ведь и правда! А ну как он и впрямь накачивается с боевыми соратниками?

Пришлось вернуться за освежителем для полости рта в баллончике с распылителем.

— И этим ты собираешься отбиваться от голодной стаи?! — Алка была на грани помешательства.

— Да я это так, на всякий пожарный, — успокоила я несчастную. — Если у Николая гости, так мы уже у дверей услышим. Зайдем тогда попозже.

Не слишком доверяя своему слуху, я пару минут провела под железной дверью и решилась на активные действия только после того, как приоткрылась дверь напротив и старушечий голос решительно потребовал объяснений, что нам тут понадобилось.

Я собиралась осчастливить любительницу лезть в чужие дела признанием, что нас послали ее сватать и мы слегка ошиблись дверью, но не успела. Алка принялась что-то жалобно блеять про гостей.

— Ну-ну, — подытожила старуха, сверля обеих не слишком доброжелательным взглядом в узкую щель, — так я знала. А зачем еще к Кольке такие шлендры бегают? И ни стыда у вас, ни совести! Вот скажу Ленке из третьего подъезда, она вам живо ноги поотшибает!

— Вот видишь, — шепнула я затрясшейся Алке, — все не так страшно. Шлендры бегают, и ничего, живые. А уж с этой Ленкой как-нибудь договоримся, да и не факт, что ее принесет именно теперь.

Я надавила на кнопку звонка и под причитания соседской старухи, недвусмысленно выражающей сомнения в нашем моральном облике и нравственных устоях, приготовилась ждать.

Бабка как раз прогнозировала наше с Аллой светлое будущее, в конце которого маячила сточная канава и отбросы общества, преломляющие с нами корку хлеба из мусорного бачка, когда нас осмотрели в дверной глазок.

То ли Николай придерживался более оптимистичных прогнозов, то ли предполагаемое грехопадение в его глазах добавляло дамам шарма, но впустил он нас незамедлительно.

— Какие люди! И без охраны! — порадовался он.

— Как это без охраны, мы бабку наняли. Вместо бультерьера, — буркнула я, и мужик мелко захихикал.

— А чего, это правильно. Баба Настя, она кого хошь загрызет. Ее соседи как чумы боятся.

Я огляделась в комнате, скорее всего единственной в сильно запущенном жилище, и пришла к выводу, что со сточной канавой сварливая старуха попала в яблочко. И зачем только Николай тратился на железную дверь? Опасался, что покусятся на пустую стеклотару?

— Ну что, девульки, по рюмке чаю? — хлебосольно предложил хозяин, и Алка обмякла на моей руке.