Вот тогда-то я и поставил на этом крест. Джордан Белфорт ушел навсегда из брокерского зала компании «Эл-Эф Ротшильд» с отчаянием в сердце и с поджатым хвостом. Раздавленный двадцатипятилетний парень с личным банкротством за плечами и брокерской лицензией, которая неожиданно стала совершенно бесполезной.

Как ни парадоксально, там, в комнате для опроса агентов, мне с каждым часом становилось все спокойнее на душе. Погружение в прошлое позволяло мне заглушить боль настоящего, особенно чувство утраты, когда я думал о Герцогине. Несмотря на то, что я прекрасно понимал, что доношу на своих друзей, информация, которую я выдавал, пока что имела исключительно исторический характер; я широкими мазками живописал события лишь теоретически противозаконные. Все девяносто семь негодяев, воров и подлецов из моего списка пока что оставались практически неупомянутыми.

Но Ублюдок быстро развеял мои иллюзии. Было почти пять часов, когда он сказал:

– Давайте-ка отложим на потом эти уроки истории. С вашей помощью нам хотелось бы сыграть на опережение…

И он объяснил, что только в случае активного сотрудничества мой бесценный статус доносчика может быть сохранен в тайне. Существуют красноречивые признаки чьего-то сотрудничества со следствием, начиная с судебных протоколов, которые в моем случае окажутся подозрительно скупыми. Иными словами, существуют разного рода ходатайства, которые подшиваются к делу, передаваемому для рассмотрения в суд… и которые не подшиваются к нему, если подсудимый «поет на Корт-стрит».

Еще Ублюдок сказал, что с практической точки зрения для следствия представляют интерес два аспекта моего сотрудничества: информация о прошлом и информация о настоящем и будущем. До сих пор я выдавал информацию лишь о прошлом. Теперь же Ублюдок попросил меня сделать телефонный звонок под запись одному из несчастных обреченных из моего списка негодяев, воров и подлецов. Причем из всех них Ублюдок выбрал моего верного и надежного бухгалтера Денниса Гаито по прозвищу Шеф-повар.

Деннис Гаито и впрямь был искусным шеф-поваром, хоть и не в традиционном смысле этого слова. Это почетное прозвище было заработано им из-за его врожденного пристрастия стряпать (иными словами, фабриковать) финансовую отчетность. Это был настоящий мужик – спокойный, хладнокровный, собранный. Он жил ради первоклассных полей для гольфа, кубинских сигар, тонких вин, путешествий в первом классе и просвещенных бесед, особенно если речь шла о том, как бы перехитрить Внутреннюю налоговую службу и Комиссию по ценным бумагам и биржам, что, казалось, было наиглавнейшей целью его жизни.

Теперь ему было пятьдесят с лишним, фальсификацией финансовой отчетности он занимался с начала семидесятых годов, когда я еще учился в начальной школе. Он оттачивал свое мастерство под зорким присмотром Боба Бреннана, одного из величайших биржевых акробатов всех времен. У Боба было прозвище Голубоглазый Дьявол, отдававшее дань и его голубовато-стальным глазам, и дьявольски изощренным торговым стратегиям, и поразительному хладнокровию. Поговаривали, что в его жилах течет кровь на пару градусов холоднее жидкого азота.

Голубоглазый Дьявол был основателем брокерской фирмы «Ферст Джерси секьюритиз», которая в конце семидесятых – начале восьмидесятых покупала и продавала грошовые «мусорные» акции в небывалых объемах и масштабах. Шеф служил у Дьявола бухгалтером, а также был его главным доверенным лицом. Вдвоем они составляли легендарную команду, которая оставила после себя темный шлейф высококлассного биржевого мошенничества. В отличие от большинства брокеров, занимавшихся грошовыми акциями, Голубоглазый Дьявол получил от своих махинаций максимальную прибыль – почти четверть миллиарда долларов, – и это сошло ему с рук.

Вот в этом-то и была вся загвоздка. Голубоглазый Дьявол ушел от наказания. Он перехитрил власти, и теперь Ублюдку больше всего на свете хотелось, чтобы ему поднесли голову Голубоглазого Дьявола на блюде.

И тут голос моего шофера вернул меня в настоящее.

– Зверское движение! – воскликнул Мансур. – Если мы когда-нибудь вернемся в Бруквилл, это будет настоящее чудо! А вы как думаете, босс?

– Послушай, Мансур, – негромко сказал я, – ты, конечно, чертовски хороший шофер. Никогда не болеешь, не путаешь повороты и… ты же мусульманин и все такое прочее? Так что ты даже не пьешь спиртного, как я полагаю, – я восхищенно покачал головой. – И поэтому я хочу сказать тебе пару очень ласковых слов.

– Да? И каких же, босс?

– Отвянь, блин! – рявкнул я, нажав кнопку на пульте управления над головой и глядя, как голова болтливого пакистанца исчезает за обитой фетром перегородкой. Некоторое время я смотрел на яркий голубой фетр, не сводя глаз с трех золотых букв готическим шрифтом – Н, Д и Б, что означало «Надин и Джордан Белфорт». Буквы были вышиты на фетре золотой нитью в восемнадцать карат. «Какая жестокая насмешка! – подумал я. Какая безрассудная трата денег! Какое безудержное расточительство! И все это потеряло теперь всякий смысл…»

Я снова мысленно вернулся к Голубоглазому Дьяволу и Шефу. По правде говоря, я практически никогда не имел общих дел с самим Дьяволом, поэтому не мог приплести его ни к какому правонарушению, по крайней мере напрямую. Но вот с Шефом дело обстояло совершенно иначе. Мы с ним состряпали вместе тысячу мошеннических схем. Их было так много, что не сосчитать. Но как ни парадоксально, я решил исключить его из моих швейцарских махинаций, поскольку в то время опасался, что его отношения с Голубоглазым Дьяволом навлекут на меня неприятности.

Увы, спустя четыре года – точнее, всего несколько часов назад – Ублюдку и Одержимому непричастность Шефа к моим швейцарским делам показалась очень странной. Ублюдок заявил, что это совершенно невероятно.

– С чего бы это вам держать Шефа подальше от этих дел? – скептически поинтересовался он. – Ведь он участвовал во всех остальных ваших махинациях. Тут что-то не стыкуется, если только вы не пытаетесь выгородить его, а в действительности он участвовал в швейцарских делах.

С этими словами Ублюдок вытащил пачку старых проездных документов, относившихся к моей поездке в Швейцарию летом 1995 года, в которой – и это отнюдь не было простым совпадением – меня сопровождал и Шеф. Еще более уличающим был тот факт, что вместо возвращения в Штаты на обратном пути мы совершили короткую поездку за бывший железный занавес, а именно в Чехословакию. Согласно документам Ублюдка, мы пробыли там менее восемнадцати часов, то есть буквально прилетели и улетели. Но Ублюдку в этом что-то явно не нравилось. И впрямь, зачем нам это было нужно, как не для того, чтобы скинуть наличные, или открыть тайный счет, или провернуть мошенническую махинацию? Что бы мы там ни делали, Ублюдок понимал, что я что-то скрываю, и хотел знать, что именно.

Я, со своей стороны, мог лишь озадаченно чесать затылок. Ублюдок был столь далек от истины, что это даже поставило меня в тупик. Впрочем, не имея иного выбора, я все же рассказал о той поездке в мельчайших подробностях, начиная со Швейцарии, единственной целью пребывания в которой было мое желание минимизировать потери. Я пытался свести на нет последствия самого недавнего из целой серии ужасных фиаско, приведшей меня в комнату для опроса, где я теперь сидел.