– То, что я узнала, все изменило. Все! Понимаешь, Самюэль, я думала, что должна была существовать какая-то причина, какое-то оправдание… Мама была очень молода в то время. Ее… муж, этот Рауль Косте, мог оставить у себя ребенка, или же…

– Вероятно, так и произошло, – сказал Самюэль спокойным голосом.

По выражению лица Паскаль он видел, как ее охватывает гнев, и пытался предотвратить поток слов, готовых сорваться с ее губ.

– Дорогая, в то время ошибки молодости стоили очень дорого. Твоя мать была вынуждена…

– Она бросила ее, Самюэль! Она официально бросила своего ребенка на попечение лечебного центра для детей с синдромом Дауна, поскольку Юлия родилась больным ребенком.

Самюэль был ошеломлен и не находил слов, он видел, что Паскаль вот-вот разрыдается, хотя она, конечно, научилась сдерживаться, постоянно имея дело с разными бедами своих пациентов.

– Ты видел, насколько я была безутешной, похоронив свою мать, но теперь я задумываюсь, каким же ужасным человеком она была!

– Паскаль, послушай… Не нужно делать поспешных выводов, ты не знаешь всех обстоятельств. У твоей матери была своя сложная жизнь до твоего появления и до того, как она встретила твоего отца.

– Они обманывали меня!

– Они, без сомнения, хотели защитить тебя.

– Но не Юлию! Они бросили ее в совершенно беспомощном состоянии!

– Ты ничего не знаешь об этом.

– Я знаю, что существуют вещи, делать которые недопустимо. Именно моя мать внушала мне эти абсолютные ценности. Понимаешь? Именно она!

Паскаль вскочила и принялась шагать взад-вперед по окутанной мраком библиотеке. В свете настольной лампы Самюэль видел молодую женщину с длинными и стройными, как у девочки, ногами. Но он находился здесь не для того, чтобы восхищаться ею. Ему нужно было что-то сказать и хоть немного ее успокоить.

– Камилла никогда не знала матери, – вспомнил он. – Возможно, она бессознательно повторила тот же путь, который…

– Почему ты защищаешь ее?

– А почему ты сразу выдвигаешь обвинение против нее? Она остановилась, размышляя. Через несколько мгновений он тихо спросил:

– Что означает имя Хуонг Лан?

– Аромат орхидеи. Странно, что она не дала мне второе вьетнамское имя…

– Скорее всего, она поняла, что эти имена не приносят счастья. Они ведь не принесли его ни ее матери, ни ей самой, ни, тем более, маленькой Юлии.

Паскаль, склонив голову, ничего не ответила. Она чувствовала себя оскорбленной и преданной своими родителями, в которых никогда прежде не сомневалась. Анри был образцовым отцом, Камилла – нежной, женственной, любящей матерью. Это никак не связывалось в ее сознании с низким предательством, которого Самюэль не мог или не хотел признать.

– Если бы ты не помог мне и я не купила бы Пейроль, то вся эта мебель была бы распродана. И если бы Аврора не открыла этот ящик, я так никогда бы и не узнала об этом. Я не могу поверить, что мой отец мог согласиться, чтобы все произошло так отвратительно.

– Он все объяснит тебе, – произнес Самюэль, который совершенно не был в этом уверен.

– Да, и это пугает меня. То, что он скажет…

– Адриан в курсе?

– Нет. Я пыталась проверить, знает ли он что-либо, задавала ему разные вопросы, но прошлое нашей семьи не интересует его. По крайней мере, он так утверждает… Правда, когда я сказала, что собираюсь здесь поселиться, его реакция была чрезмерно негативной. У меня еще тогда создалось впечатление, что папа и он что-то от меня скрывают.

– Может, и нет. Твой отец и твой брат обожают тебя. Посуди сама, они же могли бы избавиться от этого семейного свидетельства.

– Да, если бы знали о его существовании. Мама хранила его в старой серой, ничем не примечательной пластиковой папке. Она сохранила его намеренно. Может, ей хотелось сохранить доказательство существования Юлии?

– Ты слишком фантазируешь…

– Да, пожалуй, – признала Паскаль, поморщившись. – Мне в голову лезут разные ужасные мысли. Теперь мне все кажется подозрительным. Например, этот пожар, в котором заживо сгорела мать Адриана.

Вырвавшаяся невольно фраза передавала всю степень ее замешательства.

– Нет, я никого не обвиняю, Самюэль. Это всего лишь один из вопросов.

– Ты должна все их задать Анри.

Первый раз за этот вечер Паскаль попыталась улыбнуться.

– Конечно…

Она отчаянно боролась с сомнениями, пыталась найти для себя хоть какую-то опору, отчего неожиданно предстала перед ним хрупкой и уязвимой, совсем не той, какой была в остальное время. Возможно ли, чтобы Анри оказался подлецом? А Камилла? В это было трудно поверить, но, в конце концов, всякое могло случиться, и Паскаль предстоит раскрыть обман. Об этом Самюэлю даже думать не хотелось.

– Ты приготовишь мне кофе, моя красавица?

– Да, конечно. Ты, должно быть, считаешь меня эгоисткой, узнав то, ради чего я позвала. Но кому я могла рассказать все это?

– Я всегда приду, когда буду тебе нужен.

Паскаль уже взялась за ручку двери, но, услышав эти слова, обернулась.

– О, Самюэль… – только и смогла она произнести. Хотелось ли ей отблагодарить его? Сказать, что он был и остается ее лучшим другом? Ради нее он преодолел расстояние, разделявшее их, он обнял ее… Он обнимал ее, как влюбленный, в этом не было никаких сомнений, и Паскаль должна была оттолкнуть его, но она, напротив, прижалась к нему всем телом. Сколько же времени прошло с тех пор, как он прикасался к ней?

– Не позволяй мне ничего, – прошептал он, – выгони меня.

Не отпуская, он взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

– Паскаль… Ты так мне нужна…

От сильного, мучительного желания его голос стал хриплым. Его рука скользнула под ее пуловер, его пальцы почувствовали ее атласную кожу.

– Самюэль, – прошептала она, – не надо…

Он с удовлетворением понял, что она готова сдаться, и страстно обнял ее. Прижавшись к нему, она с трудом дышала. Физическое влечение друг к другу не исчезало даже во время их ссор. Накануне того дня, когда состоялся их развод, они занимались любовью, отчаянно цепляясь друг за друга, как утопающие.

– Я не хочу, Самюэль. Мы пожалеем об этом.

Ему пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы отойти от нее. Ее влечение к нему тоже было очевидным, но, возможно, объяснялось тем, что она была одинока. Она, конечно, не спала с Лораном, для серьезных отношений ей требовалось время, поэтому ее желания не были удовлетворены. Этой мысли было достаточно, чтобы остудить его пыл.

– Да, ты права. Как же мой кофе?