Отец Драммонд помялся пару секунд, прежде чем ответить.

— Это тебе решать, Крисси. Можешь оставаться сколько захочешь.

— По-вашему выходит, что я как на каникулы отправляюсь.

Он нервно усмехнулся.

— О тебе как следует позаботятся, это уж точно.

— Думаю, надо ехать, — уверенно сказал Джеки. — Похоже, это и правда лучшее решение.

Крисси слабо улыбнулась.

— Что ж, отец Драммонд. Тогда передайте, что я приеду.

Отец Драммонд поднялся, мужчины пожали друг другу руки, и Джеки проводил его до двери.

— Большое спасибо, отец. Мы очень ценим вашу помощь.

Священник опустил глаза.

— Так хотела мисс Макбрайд. Помни об этом, сынок.

Джеки нахмурил лоб.

— Конечно, отец. Берегите себя.

Отец Драммонд забрался на козлы и похлопал по нагрудному карману, в котором лежала записка Кэтлин Макбрайд. Как мог он нарушить последнюю волю умирающей, даже если она обрекала свою молодую племянницу на страшные страдания?

1973 год

Тина лежала на диване в гостиной, силясь вспомнить, как она здесь оказалась. Голова раскалывалась с каждым ударом сердца, а кровь бешено стучала в висках. Разбитые губы распухли, а один глаз был плотно закрыт, словно кто-то налил на веки клея и сжал их между собой. Другим глазом она могла различить расплывчатые очертания Рика, склонившегося над ней. Она попыталась заговорить, но язык не слушался, отказываясь отлипать от нёба. Во рту чувствовался вкус запекшейся крови, и она вдруг вспомнила о том, как в детстве ходила к зубному врачу и ей вырвали два зуба. Воспоминание было столь живо, что она даже ощущала запах хлороформа, который усыпил ее тогда, в детстве. Сон. Вот, что ей было нужно, вот единственное, чего ей хотелось. Вот бы уснуть, проснуться и понять, что все это был лишь страшный кошмар. Она начала проваливаться в забытье все глубже и глубже, с облегчением погружаясь в спасительную темноту.

Через какое-то время она почувствовала, как что-то теплое коснулось ее губ. Она с трудом приоткрыла глаз и увидела перед собой лицо Рика. Он осторожно прижимал к ее губам мокрое полотенце.

— Доброе утро, солнышко. Как ты себя чувствуешь?

Ей потребовалось некоторое время, чтобы осознать, о чем ее спрашивали, и еще некоторое время, чтобы сформулировать ответ.

— Что случилось? — с трудом выдавила она.

Рик отвернулся, отжал полотенце в миску с теплой водой и снова приложил его к щеке Тины.

— С тобой приключилась беда. Вчера вечером ты поздно вернулась, было темно. Я вышел тебя встречать, чтобы спросить, где ты была и все ли у тебя в порядке, и тут ты споткнулась. Я пытался тебя поймать, но не успел — ты упала и ударилась головой о перила. Перепугала меня до смерти. Я тут всю ночь с тобой просидел.

Мысли у Тины путались. Она смутно припоминала, что встретила Рика в прихожей, но все, что она помнила после этого, — это жгучая боль. Впрочем, было еще что-то…

— Ребенок! — крикнула она, пытаясь приподняться, от чего перед глазами все поплыло.

— Тшш, ребенок в порядке, — успокоил ее Рик.

— Откуда ты знаешь? Мне нужно к врачу.

— Нет! — голос Рика сорвался на крик. — Никаких врачей.

Тина легла обратно на диван.

— У меня болит голова, Рик, — тихо сказала она и начала плакать.

Рик осторожно погладил ее по лбу.

— Сейчас принесу тебе парацетамол.

Он вернулся через пару минут с таблетками, чашкой чая и ломтиком поджаренного хлеба.

— Вот, я тебе сделал завтрак. Эти таблетки на голодный желудок принимать нельзя.

Он подхватил ее под спину и осторожно приподнял, подсунув подушки, чтобы ей было удобней сидеть. Она поднесла к губам кружку и попыталась отпить горячего чая, но тут же поморщилась от боли.

— Прости, что доставляю тебе столько хлопот, Рик.

— Тина, ты моя жена. В болезни и здравии, и все такое.

— А как же работа?

Он посмотрел на часы на каминной полке — они стояли, он снова забыл их завести.

— У меня смена через час. Ты тут справишься?

— Конечно, иди, со мной все будет нормально. Какой сегодня день?

— Суббота. Не волнуйся насчет магазина, я все уладил.

У нее совсем не было сил, чтобы спорить.

— Хорошо, мне просто нужно поспать.

— Вот и умница.

Он запечатлел страстный поцелуй у нее на губах, заставив ее вновь поморщиться от боли.

Через пару часов после того, как Рик ушел, Тину начало одолевать чувство голода. Она осторожно свесила ноги и приняла вертикальное положение. Комната пошатнулась, но через пару секунд вернулась на место, и Тина медленно поднялась на ноги. На ней по-прежнему была вчерашняя одежда, и она чувствовала себя грязной и липкой от пота и крови. Пошатываясь, она прошла на кухню и обвела глазами царящий там бедлам. По всей видимости, Рик вчера готовил себе ужин, и его остатки были рассеяны мелким слоем повсюду. Засохшая фасоль пришкварилась ко дну кастрюли. Скорлупки валялись на столешнице, а на жирной тарелке лежали два подгоревших тоста.

Она вздохнула и начала убирать посуду. Добравшись до очередного стакана, она заметила, что его донышко покрыто тонкой коричневатой пленкой. Ненавидя себя за свою подозрительность, она поднесла стакан к носу. Застоявшийся запах виски тотчас воскресил в ее памяти события вчерашнего вечера. Она вовсе не споткнулась, ударилась она не о перила, а о кое-что пострашнее — кулак собственного мужа. Нетвердой походкой она вернулась в гостиную и замерла у подножия лестницы. Ее муж был жестоким пьяницей, который никогда не изменится. Осознание этого факта было больнее любого синяка, который она когда-либо от него получала.

Лежа в ванне, она думала, что делать дальше. Она оказалась в ловушке: в совершенно невыносимом браке на восьмом месяце беременности. Грэм и Линда были правы с самого начала. Ей было страшно стыдно и неловко за то, что она сама загнала себя в эту безвыходную ситуацию. Теперь она была просто обязана уйти, ради нее самой и малыша, но от одной мысли о возвращении в грязную комнатушку ей становилось дурно. К тому же сейчас она не могла показаться на улице — она выглядела так, словно провела десять раундов против Генри Купера.

К тому моменту, как Рик вернулся с работы, Тина чувствовала себя чуть лучше, по крайней мере, физически. Ей даже удалось приготовить ужин, и они сидели за кухонным столом, пытаясь вести нормальный разговор.

— Как работа? — спросила она невозмутимым тоном.

— Ничего. Два маленьких негодяя проехались зайцем. Кондуктор погнался за ними, но куда ему успеть за этой шпаной. Еще один сопливый шкет обмочился, так что весь день воняло мочой.