За вторым домом была небольшая лесополоса, со временем превратившаяся в мангровое болото, уж слишком много осадков здесь выпадало. Полоса была бесцветной и затхло пахла, в обычные дни Матиас старался ее обходить, запах мха напоминал о младшем брате, и эти воспоминания вызывали ярость. Но сейчас он ничего не чувствовал, поэтому миновал болото за пару минут, несколько раз поскользнувшись и в конце концов свалившись в вонючую жижу. Туфли промокли, но это было неважно. Через несколько минут он будет в тепле и ненадолго погрузится в спасительный сон. Попросит Изабеллу разбудить его в одиннадцать, как раз хватит времени переодеться и успеть на венчание. Возможно, она тоже захочет посмотреть церемонию?

Начал накрапывать дождь. Матиас перешел на бег. Он знал, что не пройдет и минуты, как на город обрушится водопад. Когда это произошло, он уже был под защитой розового дома.

Быстро поднялся по внутренней лестнице на второй этаж и очутился в галерее. Обычно дождь приносил с собой запах свежей земли, навевавший мысли о кладбище. Но в этот раз он был нейтрален. Матиасу даже на какой-то момент показалось, что дождь — это просто декорация, а сам он — персонаж, очутившийся за стеклом огромного театра из тех, что обожала его матушка.

Квартира Изабеллы была крайней справа. Один шаг Матиаса мог считаться за два, а если он спешил, то за три. Вот он тихонько стучит в дверь Изабеллы и принюхивается — земляника? лаванда? бергамот? Ничего. Да что же это такое? Ему надо поспать, иначе все планы полетят к черту. Матиас поднял кулак-кувалду и обрушил его на тонкую дверь из широких серых досок, покрытых белой краской. Перед тем как незапертая дверь отворилась, Матиас понял, что никогда не бывал у Изабеллы. Это она всегда приходила к нему.

Широкий коридор, пол из черно-белой плитки, похожей на шахматную доску. Огромное окно напротив двери освещало лишь небольшое пространство вокруг себя — сквозь серую пелену дождя в помещение почти не проникал свет. Все вокруг казалось сумрачным, свинцовым, муторным. Ни одного цвета, ни единого запаха. Словно портал в другое измерение. Поэтому он не сразу увидел ее.

— Изабелла. — Матиас сделал шаг и толкнул ближайшую к нему дверь. За ней скрывалась небольшая спальня.

Матиас замер на пороге. Портал открылся, и на него обрушилась лавина.

Лоскутное одеяло из огненно-алого, солнечно-желтого, бутылочно-зеленого и бирюзово-синего шелка лежало на узкой девичьей кровати. Тканые атласные панно, живописной радугой опоясывающие и берущие в плен все чувства, вливались мощным потоком прямо в кровь, подменяя ее шампанским. Струящийся шелковистый ковер из альпаки, обрамленный ажурными батистовыми кистями. Тоненькие белоснежные салфетки, крошечные смешные текстильные зайцы, жирафы, коты и собаки подглядывали блестящими глазами из приоткрытых ящиков, держа в лапах рисунки. Это были тысячи набросков. Матиас поднял один, на который наступил по неосторожности, сраженный зазеркальем, скрывавшимся за простой деревянной дверью.

На рисунке был он. В полосатой пижаме. Матиас даже хмыкнул, до чего она ему шла. Темно-синяя в мелкую белую полоску с малиновым кантом и монограммой — М. О. У него в жизни не было ничего подобного. Разве что папенька заказывал иногда такие у портних. Пижама была благородная, в самый раз для барона. Но как она, черт возьми?..

Он начал подбирать рисунки. Он, везде он. В самых разных нарядах, каждый набросок имел свой собственный тонкий, едва ощутимый запах. Вот он на балу — источает аромат драгоценного вина «Шато Мутон-Ротшильд». В суде он пахнет пропыленными книгами, на прогулке — свежестью молодой листвы, в лодке его сопровождает аромат кувшинок, перед камином — березовых поленьев, а амбре дешевого пива накрывает с головой сидящего Матиаса с друзьями в баре. Ни один запах и наряд не повторялся. Как и выражение его лица. Настроения сменялись, он был реальным — вот он грустит, смеется, думает, расстраивается, снова улыбается. Матиас словно держал собственную жизнь в руках и чувствовал, как она ускользает сквозь пальцы по его собственной глупости.

— Изабелла! — он впервые выкрикнул ее имя. И принялся повторять его как безумный: — Изабелла! Изабелла!

Он выскочил из комнаты и рванул дверь напротив — за ней оказалась небольшая ванная. Снова смешные игрушки — на этот раз мышки и совы, наряженные балеринами, продавщицами, девушками из кабаре. И снова эта смесь ароматов, раскрывающих друг друга, — винная вишня, спелое белое яблоко, терпкая айва.

— Изабел… — Он выскочил из ванной, ошалело огляделся, его голос сорвался на хрип.

Она висела посреди коридора. Серое безликое платье, которое она обычно носила на работу, делало ее невидимой.

— Изабелла! — Он заорал так, что даже Агнета услышала жуткий вопль изувеченного вепря сквозь толщу дождя, сотни метров и закрытое окно.

Он бросился к ней и схватил. Какой же легкой она была! Матиас держал ее на руках и твердил как опьянелый:

— Изабелла, Изабелла!

Надо было как-то снять ее с крюка.

— Помогите! — снова закричал он, но тут же сообразил, что помощи ждать не приходится. Антонио наверняка в конторе, а многочисленные жильцы разошлись на работу — в этом городе жизнь начиналась рано и останавливалась с наступлением сумерек.

Матиас топтался на месте с Изабеллой в руках, задыхаясь от запахов, и только спустя несколько минут осознал — что-то не так. Она была какой-то… не такой. Матиас решился, залез под юбку и дотронулся до ее ноги. Потом провел рукой по бедру, все выше и уже через минуту задыхался от хохота. Манекен. Она повесила манекен, который он ей подарил.

Оставив глупую игрушку, он бросился вон из комнаты.

— Изабелла! — крик заглушил взрыв ветра, бросившийся в лицо и чуть не сбивший его с ног. Он кинулся в комнату к Антонио — закрыто. В свою — никого. Сбежал вниз по ступеням и помчался прочь.

Куда бежать, он и сам не понимал. Куда она могла уйти? Антонио ее не отпустит, да она сама не уйдет. Она — часть этого города. По сути, что он о ней знает? Она приходит в четыре утра, а что потом, когда он уходит на работу?

Ну, конечно, Андерс. Он всегда все обо всех знал. Напарник жил недалеко. В один момент промокнув и продрогнув под ливнем до костей, Матиас направился к аккуратному пепельно-дымчатому дому, цитадели оптимизма в океане обреченности. Загрохотал дверным молотком.

Дверь открыла жена Андерса — Кира. Встряхнула огненные кудри.

— Ты чего гремишь? Детей разбудишь!

— Прости, Андерс дома? — стараясь перекричать стоны ветра, потребовал Матиас.

— Андерс, — Кира распахнула дверь, приглашая Матиаса укрыться от стихии, но тот покачал головой. Нужно бежать. Быстро. Колокол на старой церкви отрапортовал десять часов. Через два часа у него венчание. Венчание? Как странно.

Андерс выглядел домашним и респектабельным. В толстой черной кофте, с пузатым бокалом с чем-то невыносимо остро пахнущим в руках. «Джонни Уокер: Ле Вояж де Делама». Отец его обожал. Семь тысяч долларов бутылка. Матиас с удивлением посмотрел на Андерса. Неужели и он тоже? Впрочем, неважно.