Есипов спросил:

– А что у нас в фойе обычно проводится?

– Дискотека по выходным. Тогда же и буфет работает.

– Ну а в зале что? Фильмы крутят? В штате есть киномеханик?

– Нет, к сожалению. Фильмы сейчас в видеосалонах показывают. Есть у нас два таких в поселке! А здесь аппаратура сломана, и механика давно нет, как и денег, чтобы все возродить. Кто будет за 1000 рублей работать?

– Понятно. Пройдемте в зал.

Зал просторный, с слегка покатым дощатым полом и рядами кресел. Тридцать рядов по двадцать кресел. Последние находились в плачевном состоянии. Николай прошел на сцену. Занавесы имелись, но их вполне можно было безо всякого ущерба сорвать и выбросить на свалку. Зато экран сохранился неплохо. А за ним Есипов обнаружил ветхую кладку. Казалось, толкни стену, и она рассыпется. Лишь два опорных столба удерживали стену от падения. Надо срочно укреплять эту сторону, иначе в один прекрасный момент она отвалится к черту! Сделав пометки в свой купленный накануне ежедневник, Есипов предложил Сивко вернуться в администрацию. Женщина закрыла клуб, и они на «Ниве» направились в центр города.

По ходу Николай спросил:

– У кого еще есть ключи от Дома культуры?

– У Валеры Галкина, местного диджея!

– А у буфетчицы?

– Так Вера супруга Валеры!

– Это буфетчица?

– Да!

– И когда они товар к дискотеке завозят? И откуда доставляют?

Сивко охотно объяснила:

– У Галкиных свое кафе! Вот оттуда они и везут продукты на дискотеку. Да какие там, впрочем, продукты? В основном спиртное и сигареты. А завозят непосредственно перед началом танцев, часа за три. Это примерно в четыре вечера.

– Дискотека только в субботу и воскресенье?

– Иногда еще по праздникам.

– А кто разрешил эти попрыгучки, да еще с открытой продажей спиртного и табака, что, насколько мне известно, в настоящее время запрещено?

И вновь Сивко все подробно объяснила. Казалось, не было такого вопроса, на который аккуратная Людмила Владимировна не могла дать ответа.

– Помещение фойе Галкины арендуют у нашего отдела. С ними договор заключала еще Алла Солодухина, ваша предшественница, аппаратура у них своя, а спиртное? На это просто никто внимания не обращает.

– Договор в отделе?

– Да.

«Нива» остановилась у здания администрации.

Отправив Сивко в отдел, Николай поднялся в приемную Аракевича. Его встретила молодая, вызывающе накрашенная девица с надменным взглядом:

– Слушаю вас, господин э… э… Есипов!

– Аракевич у себя?

Секретарша хмыкнула:

– Нет, конечно! Иначе здесь бы было полно народу!

– И где он?

– Как где? Странный вопрос! У Андрея Михайловича целый район на плечах!

– Я знаю, что на плечах у Андрея Михайловича! И даже какого покроя! Спрашиваю еще раз, где находится Аракевич и как с ним связаться?

Девица проговорила поучительным тоном:

– Николай Алексеевич! Будьте у себя в отделе. Как глава администрации прибудет, я тут же сообщу вам, если, конечно, он появится и у него не будет более важных дел, чем встреча с начальником отдела культуры.

Этого Николай уже не выдержал. Подобным тоном секретарша пусть с подругами своими разговаривает.

Он повернулся и открыл дверь в кабинет Аракевича.

Елена, так звали секретаршу, взвизгнула:

– Что вы делаете? Кто разрешил?

Но Есипов не обратил на нее никакого внимания, вошел в кабинет.

Аракевич сидел за журнальным столиком, на котором стояла начатая бутылка коньяка, фужер и легкая закуска.

Глава администрации взглянул на майора:

– Есипов? И что означает ваше вторжение?

Из-за спины Николая секретарша прощебетала:

– Андрей Михайлович, я ему говорила, что вас нет, но он…

Аракевич не дал ей договорить, грубо приказав:

– Скройся!

И вновь обратился к Есипову:

– Вы не ответили на вопрос, Николай Алексеевич!

Есипов ответил дерзко:

– Извините, не знал, а секретарша не объяснила, что вы пьянствуете в рабочее время. Знал бы, не зашел.

Глава местной администрации побагровел. Поднялся из-за столика, но, видимо, вспомнив, что майора на должность назначил сам губернатор, удержал себя от резких высказываний.

– Ну, зачем вы так, Николай Алексеевич? Хотя!.. Хотя вы абсолютно правы, пить в рабочее время нельзя. Что вы хотели, Николай Алексеевич?

– Поговорить насчет ремонта Дома культуры.

– А что о нем говорить? С клубом вопрос решен! От вас требуется перечень необходимых работ, и стройбригада ватной фабрики немедленно приступит к работе. Под вашим бдительным оком!

– Как понимаю, к перечню работ надо еще и смету приложить?

– Вы, Николай Алексеевич, перечень представьте. Остальное не ваша забота.

– Ну, что ж, так и сделаем. Все нужные бумаги будут у вас утром. Надеюсь, в начале рабочего дня я застану вас здесь?

Глава администрации зло сощурил глаза, однако продолжал при этом улыбаться:

– Застанете, Николай Алексеевич. Непременно застанете, потому как в 9.00 у нас в управлении ежедневно проводится короткое совещание, планерка, другими словами. Сегодня вас на ней не было. Но на это причина уважительная, не поставили в известность. А вот с завтрашнего дня вам, как и всем остальным начальникам подразделений, следует ровно в девять быть здесь. Вот после планерки я и приму от вас бумаги. Договорились?

– Договорились.

Николай повернулся и, не сказав ни слова, вышел из кабинета и тут же увидел заплаканную секретаршу. Та сразу же набросилась на Есипова:

– Вы наглец, самодур! Из-за таких, как вы…

Майор не дал ей договорить:

– Закрой свой ротик, девочка, и знай отведенное тебе место. Вместо того чтобы вилять задом перед хозяином, лучше бы в должностную инструкцию заглянула. Обязанности свои вспомнила. И учти, тем тоном, которым ты привыкла общаться с другими, со мной разговаривать не стоит. Себе хуже сделаешь. Удачи!

Хлопнув дверью приемной, Николай направился к себе в кабинет. Его первый рабочий день на «гражданке» подходил к концу.

Вернулся Николай домой без четверти семь. Загнал «Ниву» во двор, прошел в сени, оттуда через прихожую в главную комнату, или гостиную. Есипов не узнал ее. Стены и потолок были выровнены, полы перестелены, окно заменено на новое, современной формы. Сверху свисала красивая люстра, светлые обои, подобранные опытным глазом бригадира стройбригады, радовали глаз. И вновь Николай отметил мастерство и оперативность нанятых им работников. В спальне на столе лежала записка, в которой бригадир Артур, армянин по национальности, просил освободить комнату, бывшую спальню родителей и будущую в планах детскую Валеры.