чем мой глаз. Когда раунд закончился, у него уже не было сил самому дойти до угла, и добрался он лишь с помощью секундантов.

Но даже в таком состоянии Луис имел столько силы в своих кулаках, что мог одним ударом выиграть бой нокаутом. Я знал об этом и старался быть предельно внимательным в течение всего шестого раунда. В следующем, седьмом, раунде он как будто ожил. Он нанес мне несколько ударов такой силы, что я уже думал, что это мой конец.

В восьмом раунде он размяк, сила его ударов была уже намного слабее. А потом я его снова встретил правой. На этот раз победа была мне обеспечена. Правда, дважды ему удалось нанести мне мощные удары, но они носили скорее комический характер, потому что он уже не мог их контролировать, а просто махал вокруг себя руками по воздуху. На два таких взмаха я и нарвался.

Дальнейшие четыре раунда я удивлялся, где он берет мужество и волю для продолжения боя! Никто другой не выдержал бы этого, но он продолжал стоять вплоть до двенадцатого раунда. Это уже был не боксер, а живая тренировочная груша, по которой я мог беспрепятственно бить. Луис получал и получал удары, ничего вокруг не видя, но все же стоял и даже пытался отвечать. Потом он уже не мог и этого делать. После моего удара правой он пролетел через весь ринг, я прыгнул вслед за ним и нанес ему еще удар. Луис рухнул на пол.

Лишь мгновение длилась процедура, когда рефери Донован отсчитал и произнес: „Аут!“

Это был миг славы, я чувствовал себя в Америке как дома. Это был мой самый великий бой!..»

Так писал Макс Шмелинг. Но вот другие факты.

Сразу же перед первым матчем, невзирая на то, каким будет его результат, был подписан контракт на ответный бой. Это был случай, подобный тому, который произошел много лет спустя и взбудоражил общественность. Речь идет о матче Клея с Листоном. Подписание контракта заранее на ответный матч само по себе нелогично. Матч-реванш может быть лишь при том условии, что в первом матче побеждает претендент. Побежденный экс-чемпион имеет право на реванш. Но если в первом матче побеждает чемпион, то соискатель, естественно, не может требовать ответного матча. Ведь право на матч с чемпионом мира надо завоевать, такого матча ждет уже следующий претендент.

Следующий факт. Имеется письменное свидетельство — письмо Джо Джекобса своему другу, в котором читаем следующее:

«Это было великолепно! (Речь идет о матче Шмелинга с Луисом.) Но намного более интересным, чем требовалось бы в отношении гонораров для меня и моего подопечного, было то обстоятельство, что перед матчем ставки были настолько завышены в сторону Луиса, что котировались в отношении 10:1, так что можешь себе представить — именно с тотализатора был наш наибольший заработок!»

Казалось бы, это ничего не значит, но на самом деле этим сказано все. Как могли Джекобс и другие устроители рисковать высокой ставкой на победу Шмелинга, если бы этот боксер не имел никаких шансов победить Луиса? А какие основания были у Джекобса и компании предполагать, что Шмелинг на закате своей боксерской карьеры может победить молодого, в отличной форме и ни разу не побывавшего в нокауте соперника?

Это лишь догадка, но с далеко идущими выводами, если учесть, что спустя небольшой отрезок времени Джо Луис победил того же Макса Шмелинга через две минуты и четыре секунды нокаутом и этот нокаут был, по сути дела, концом боксерской карьеры Шмелинга. Об этом нельзя забывать. Хотя бы потому, что этот случай фигурировал в материалах комиссии сенатора Кефовера. Помните вывод, сделанный этой комиссией в отношении Фрэнки Карбо и его боксера Кида Джевайлена: «Так как Карбо понимал, что его питомец уже не сможет приносить ему такой прибыли, как прежде, он решил его при случае выгодно продать»? Нечто подобное замысливал, вероятно, и Джекобс.

Приходится еще раз пожалеть, что многое из этого уже нельзя доказать, да и наказать, как говорят юристы, «за давностью лет». Но нельзя верить созданной фашистами легенде о непобедимости Макса Шмелинга, о его благородстве, великодушии т. д. Вы сами убедились: весь путь этого боксера — сплошная цепь интриг, темных махинаций и фальсификаций.

Но давайте закончим наш затянувшийся экскурс в прошлое. Закончим историей, которая добавит еще одну деталь в общий портрет профессионального бокса, раскроет еще один метод, которым можно заработать деньги на профессиональном ринге.

В предвоенной Германии кроме Шмелинга было много довольно приличных профессиональных боксеров. Самыми сильными из них считались Густав Эдер, Адольф Хойзер, Вальтер Нойсель и Юпп Бессельманн. Герой нашей истории — Вальтер Нойсель.

Этого парня прозвали «русоволосым тигром». Рост его составлял метр девяносто два сантиметра, вес — около ста килограммов. Как и большинство профессиональных боксеров, он хотел найти свое боксерское счастье в Америке. Были времена, когда он фигурировал в классификационных таблицах Ната Флейшера, который признавал его третьим по силе боксером в мире в тяжелой весовой категории. Это уже само по себе кое-что означало. Но наша цель — не разбор его матчей, анализ его побед и поражений.

Когда Нойсель приехал в Америку, он быстро стал любимцем публики. Его называли забиякой. Частенько он одним ударом заставлял противников сложить оружие. Иногда они были парализованы еще до боя, узнав, что он ничего не боится, и увидев его габариты. Зрители охотно шли на матчи, ибо он никогда не пасовал ни перед каким соперником. Вскоре сложилась такая ситуация: слабые и средние боксеры отказывались встречаться с Нойселем, а чтобы встретиться с сильными, ему еще надо было завоевать это право, надо было завоевать еще какое-то количество побед.

Однажды менеджер Нойселя организовал матч с Рэем Импеллитайером, но тот отказался выступать. Поскольку попытки менеджера уладить все и организовать новый матч успеха не имели, желание Нойселя стать звездой пока оставалось несбыточным.

Тогда Нойсель решил сам организовать этот матч и обещал Импеллитайеру отдать весь свой гонорар, лишь бы тот выступил. Дальше закрутилась обычная карусель. За что оплата? За победу или поражение? Такие большие деньги лишь за то, чтобы боксер выступил в матче?

Импеллитайер согласился, выступил, и Нойсель выиграл по очкам. После матча он отдал своему сопернику весь свой гонорар — 20 тысяч долларов. Ему самому осталось лишь 3,19 доллара. Да, да, неполных четыре доллара за матч. Двадцать тысяч он должен был заплатить, чтобы склонить соперника выступить!

Часть вторая