исчезновение интеллектуальных, военных и политических лидеров, мысли и действия этих лидеров, не говоря уже о таких непостижимых вещах, как национальная мораль. Короче говоря, даже самому мудрому и информированному из людей все равно придется столкнуться со всеми непредвиденными обстоятельствами истории и природы. На самом деле, однако, предполагаемое совершенство интеллекта и информации никогда не достигается. Не все люди, которые информируют тех, кто принимает решения в международных делах, хорошо информированы, и не все люди, которые принимают решения, мудры. Таким образом, задача оценки относительной мощи наций в настоящем и будущем сводится к ряду догадок.

Некоторые из них, безусловно, окажутся неверными, в то время как другие могут быть доказаны последующими событиями как правильные. Иногда ошибки в оценке силовых отношений, совершенные одной страной, компенсируются ошибками, совершенными другой. Таким образом, успех внешней политики одной страны может быть обусловлен не столько точностью ее собственных расчетов, сколько более значительными ошибками другой стороны.

Типичные ошибки при оценке

Когда мы говорим о силе нации, утверждая, что эта нация очень сильна, а та слаба, мы всегда подразумеваем сравнение. Другими словами понятие силы всегда является относительным. Когда мы говорим, что Соединенные Штаты — самая могущественная нация на Земле, на самом деле мы имеем в виду, что, если мы сравним мощь Соединенных Штатов с мощью других наций, как они существуют в настоящее время, мы обнаружим, что Соединенные Штаты более могущественны, чем любая из них.

Это одна из самых элементарных и частых ошибок в международной политике — пренебрегать этой относительной характеристикой силы и вместо этого рассматривать силу государства как абсолютную. Оценка силы Франции в период двух мировых войн является примером. В конце Второй мировой войны Франция была самой могущественной страной на планете. Предполагалось, что они не осмелятся атаковать французов из-за превосходящей силы последних, и неоднократно сообщалось, что французы прорывались через немецкие линии. В основе этого заблуждения лежало неправильное представление о том, что военная мощь Франции была не относительной по отношению к военной мощи других стран, а абсолютной. Французская военная мощь, взятая сама по себе, в 1939 году была по крайней мере столь же велика, как и в 1919 году; поэтому считалось, что в 1939 году Франция была такой же сильной нацией, как и в 1919 году.

Фатальная ошибка этой оценки заключается в незнании того факта, что в 1919 году Франция была сильнейшей военной державой на земле только в сравнении с другими странами, из которых ее ближайший конкурент, Германия, была побеждена и разоружена. Превосходство Франции как военной державы, другими словами, не было неотъемлемым качеством французской нации, которое можно было бы определить так же, как можно определить национальные особенности французского народа, его географическое положение и природные ресурсы. Напротив, это превосходство было результатом своеобразной констелляции сил, сравнительного превосходства. Измеренная в количестве и качестве войск, артиллерии, самолетов и штабной работы французская военная мощь не уменьшилась. Поэтому даже такой тонкий знаток международных отношений, как Уинстон Черчилль, сравнивая французскую армию конца тридцатых годов с французской армией 1919 года, пришел к выводу, что в 1937 году французская армия была единственным гарантом международного мира.

Он и большинство его современников сравнивали французскую армию 1937 года с французской армией 1919 года, которая приобрела свою репутацию только благодаря сравнению с Германской армией того же года, вместо того, чтобы сравнивать французскую армию 1937 года с немецкой армией того же года. Такое сравнение показало бы, что в конце тридцатых годов силовая констелляция 1919 года изменилась на противоположную. В то время как французское военное ведомство все еще было по существу таким же хорошим, как и в 1919 году, вооруженные силы Германии теперь значительно превосходили французские. То, что исключительная озабоченность французской вооруженной мощью — как если бы она была абсолютной квотой — не могла выявить, сравнение относительной военной мощи Франции и Германии могло бы показать, и таким образом можно было бы избежать серьезных ошибок в политических и военных суждениях.

Нация, которая в определенный момент истории оказалась на пике своего могущества, особенно подвержена искушению забыть, что всякая власть относительна. Она склонна считать, что достигнутое ею превосходство — это абсолютная квота, которую можно потерять только по глупости или пренебрежению долгом. Внешняя политика основанная на таких предположениях, подвергается серьезному риску; ведь она упускает из виду тот факт, что превосходство этой нации лишь частично является результатом ее собственных качеств, а частично — результатом качеств других наций по сравнению с ее собственной.

Изолированное положение Великобритании не изменилось, и ее военно-морской флот по-прежнему, за исключением американского, сильнее любого другого. Но другие нации приобрели оружие в виде самолетов и ракет направленного действия, которое в значительной степени устраняет два преимущества, из которых выросло могущество Великобритании. Это изменение в позиции силы Великобритании проливает свет на трагическую дилемму, которая стояла перед Невиллом Чемберленом в годы, предшествовавшие Второй мировой войне. Невилл Чемберлен понимал относительность могущества Великобритании. Он знал, что даже победа в войне не сможет остановить ее упадок. Ирония судьбы Чемберлена заключалась в том, что его попытки избежать войны любой ценой сделали войну неизбежной, и он был вынужден объявить войну, которой боялся, разрушителем британского могущества. Однако свидетельством мудрости британского государственного устройства является то, что после окончания Второй мировой войны британская внешняя политика в целом осознавала упадок британской мощи по сравнению с мощью других стран. Британские государственные деятели осознают тот факт, что хотя британский флот, взятый сам по себе, может быть таким же сильным, как и десять лет назад, а канал таким же широким и непокорным, каким он был всегда, другие страны увеличили свою мощь до такой степени, что лишили эти два британских актива большей части их эффективности.

Постоянный характер власти

Связанная с первой ошибкой, но исходящая из другой интеллектуальной операции, это та, которая, хотя она вполне может осознавать относительность мощности, выделяет конкретный коэффициент мощности или отношение мощности, основывая оценку на предположении, что этот коэффициент или отношение не подвержены изменениям.

Мы уже имели случай сослаться на просчет, в результате которого до 1940 года Франция считалась первой военной державой на земле. Те, кто придерживался этой