хотел⁈ — возмутился я. — За вчерашний день я не узнал нихрена нового! Я просто въебался с тремя образцами, считай, бессмысленно потратил кучу времени! Надеюсь, что в этот раз всё получится.

— Результаты твоей работы по рунным схемам очень впечатлили меня, — сообщил Захар. — Этими сведениями ты со мной не делился, мои источники ими не владеют.

Некрохимерология для меня предельно понятна, я на ней стаю вшивых бобиков съел, а вот големостроение меня всегда отпугивало, так как оно совершенно оторвано от некромантии и в нём я даже не дилетант, а мимо проходящий. Всегда испытывал внутреннее сопротивление, когда мне приходило в голову всерьёз лезть в големостроение — это был страх обосраться…

— Этих сведений нет больше нигде, кроме твоего разума, непонятным образом сохраняющегося в твоём неживом теле, — продолжил Захар. — Это тоже требует своего объяснения — как?

— Если бы я только знал, — произнёс я с грустью. — Моё нынешнее состояние — это фундаментальный вызов моим убеждениям. Я долгое время, почти всю свою жизнь и всю свою нежизнь, считал, что моё бытие — это химические реакции в головном мозге. А сейчас моего головного мозга нет, но Я всё ещё есть. Как так? А хуй его знает, Захар. Хуй его знает…

— Магия, — ответил на это Захар.

— Да блядь! — воскликнул я. — Ты сейчас стебёшься надо мной?

— Я думал, ты оценишь, — сказал Захар.

— У тебя есть хоть какие-то подвижки с пониманием сути некроэнергии? — спросил я.

— Я всё ещё далёк от понимания её сути, но я уже нашёл четыре способа её регистрации, — ответил на это искусственный интеллект. — Процесс исследования идёт очень медленно, ведь её очень тяжело убедительно зафиксировать, но концептуально я продвинулся уже довольно-таки далеко — теперь я уверен в её существовании.

— Значит, в сортах некроэнергии ты ещё не разбираешься? — спросил я.

— Ещё нет, — покачал «головой» Захар. — От факта регистрации явления до выработки первых инструментов взаимодействия с ней может пройти неопределённо много времени. Но я работаю над этим вопросом — 3,9% моих вычислительных мощностей сфокусировано только на этой задаче.

— Как я понимаю, это много? — поинтересовался я.

В этот момент я закрепил последний кремниевый кабель, соединивший «Сердце» с остальным телом голема.

— Очень много, — кивнул Захар. — С помощью таких мощностей ты бы мог закрыть все мыслимые тобою запросы.

— Как, кстати, космос? — спросил я.

— Всё идёт по плану, — ответил искусственный интеллект. — Межзвёздный корабль готов на 64,1%, рассчитываю закончить его 24 сентября, в 18:37 по времени Душанбе.

— А вычислительный узел на спутнике? — поинтересовался я.

— Первый завершён на 89%, — ответил Захар. — Остальные четыреста девяносто девять — на разных стадиях, от 4 до 47%.

Свой вычислительный узел он решил разместить в толще Оранжевой луны. Основной объём работ — изъятие толщи хризолита, что должно занять 90% от всего объёма работ, а вот остальные 10% — это сооружение корпуса и установка гигантских процессорных блоков. Он прямо очень сильно прирастёт в вычислительных возможностях, когда закончит эти работы.

Протекторат до этих узлов не доберётся, а если и доберётся, то там почти что вакуум — боевые платформы Захара будут иметь многократное преимущество перед любыми вторженцами.

— Так, всё готово, — произнёс я после того, как подсоединил к «Сердцу» накопитель с энергией стихий.

С накоплением энергии стихий мне сильно помогает Юта.

Генератор некроэнергии, находящийся в поместье Юты, черпает энергию стихий из недр земли, прямотоком. Далее эта энергия, проводимая через очень длинные кварцевые стержни, попадает на преобразователь, который и преобразует её в некроэнергию, по вымогательскому курсу 9435,5 к 1. Но энергии стихий поступает так много, что инженерам кровосись было абсолютно похуй на эту неэквивалентность.

Естественно, выходная мощность некроэнергетического генератора очень низка, если сравнивать с затратами энергии стихий, поэтому всей той мощи хватало только на снабжение поместья. Если выражаться метафорой, поместье сжигает тысячи квадратных метров реликтового леса, чтобы нагреть сковородку с яичницей…

И тем не менее, Юта может перенаправлять энергию стихий через специальный отвод — до ремонта охладительного контура она делала это непрерывно, поэтому отвод почти полностью зарос кристаллами, полными энергией стихий.

А я даже обрадовался, подумал, что это же почти готовые накопители, но оказалось, что это, по общепринятому решению межмирового сообщества, отходы. Накопители энергии стихий делают совсем не так. Я понимал это, я ведь знаю, как их делают, но была робкая надежда…

Смертники, то есть специально созданные для этого немёртвые, отправились в отвод с кирками и лопатами, и расчистили его до исходного состояния, ценой своих нежизней. Теперь, если у Юты снова что-то пойдёт не так, отвод энергии стихий будет засоряться долгие столетия.

Проблема получения накопителей стихийной энергии решилась просто: фабричным способом производим накопители, после чего загружаем их в отвод, где они по трое суток «обдуваются» энергией стихий. Тупо, просто и надёжно.

Сами накопители состоят из нефрита, который я выбрал из-за оптимальной ёмкости, хотя выбор у меня был богатый — подходили ещё и почти все корунды, а также все амфиболы.

— Запускаю, — сказал я и приложил руку к «Сердцу» голема. — Уто, нирзим, уто ане сива каро! Уто, нирзим, уто ане сива каро! Уто, нирзим, уто ане сива каро!

Я в душе не ебу, на каком это языке, но, вроде бы, произнёс правильно. А ведь дело может быть и в моём акценте…

Окошко на «Сердце» засветилось красным светом, после чего «Сердце» сделало первое сокращение.

— Ну, давай, сука! — воскликнул я. — Не подведи меня!

Теория — это заебись, но без практики она мертва. Впрочем, практика без теории слепа, но это не наш случай. Нам с Захаром нужно накопить больше эмпирического материала, потому что вся доступная нам теория ни разу не объясняет всего этого многообразия практики, которая лезет на нас изо всех щелей. Мы в уникальном