Никогда я не подвергал сомнению чье-либо право и возможность стать умнее и лучше. Ни человеку, ни нации, ни строю. Умный не может испытывать разочарование, избавившись от предрассудков. Ибо умный – тот, кто познает всю жизнь, самообман – удел неумных. Неинтересно лишь становиться умнее глупого.

Одного я не мог и не хотел принять – заявок и ожиданий партнера, что меняться должны кто и что угодно, только не он, не его политика или мировосприятие. Самыми опасными из «классиков» и «авторитетов», по моему опыту, являются не почившие в бозе и выворачиваемые почитателями наизнанку, а бодрствующие ясновидцы, коим даже звезды или кофейная гуща не нужны, чтобы прочитать будущее. С особой легкостью они распоряжаются чужими судьбами, соперничая в вере в собственную непогрешимость с Ватиканским собором, провозгласившим, как мы знаем, в 1970 г. догму о непогрешимости римских пап.

Самой драматичной главой восточной политики считается момент тупикового противостояния в парламенте ФРГ на финишной прямой. Не без резона. Этот традиционный взгляд, однако, оставляет за бортом события, которые в зависимости от поворота могли привести к совсем другому раскладу сил, причем не только в Бонне, и с существенно иными результатами.

Предлагаю мысленно вернуться в конец 1968 г. К нему восходят наши инициативы, знаменательные во многих ракурсах.

Вспомним, на Рейне правит «большая коалиция» ХДС/ХСС. Вкупе с социал-демократами Москву не тянет разыграть одну партию против другой. У советского руководства свои заботы. Вовне, как при игре в покер, излучается невозмутимое спокойствие и решимость сорвать банк. А мысль в поиске: где шанс для наведения хотя бы временных переправ взамен мостов, сожженных при подавлении Пражской весны?

Что-то теплилось в контактах с Парижем. Итальянцы не задраивали наглухо дверь. Но как донести до западных немцев – Советский Союз не держит против них камня за пазухой и на основе взаимности может позволить себе весомые встречные шаги?

В октябре 1968 г. А. А. Громыко встретился в Нью-Йорке с министром иностранных дел В. Брандтом. Стороны пришли к общему пониманию, что тема отказа от насилия не должна сниматься с повестки дня. Нотная переписка тянулась с эпохи К. Аденауэра. Не пора ли при рассмотрении общих проблем настоящего, а также будущего переключаться с эпистолярного жанра на более живой, разговорный? Наш министр однозначно за переговоры. Как будто и В. Брандту эта идея совсем не чужда.

Можно было рассчитывать на то, что диалог вскоре получит второе дыхание. Но, судя по ряду признаков, в «большой коалиции» усугубились разночтения по поводу «восточной политики». Примерно в то же время, когда министр иностранных дел и другие социал-демократические лидеры хотя непоследовательно, но все же признавали необходимость нормализации отношений с Советским Союзом, ГДР, всеми восточноевропейскими государствами, федеральный канцлер К.-Г. Кизингер призывал к «пересмотру политики» ФРГ с учетом угрозы, вытекавшей из «доктрины Брежнева». В том же духе была выдержана «берлинская программа» ХДС по германской проблеме (ноябрь 1968 г.). А решение созвать 5 марта 1969 г. в Западном Берлине федеральное собрание для выборов нового президента ФРГ, о чем объявил О. Герстенмайер 18 декабря, настраивало на долгую зиму с настоящей стужей, а не просто заморозки.

Громыко поручил обобщить итоги нотного марафона и вообще разобраться, что за ветры дуют на Рейне.

– Куда вода течет, – замечал он не без юмора, – мы знаем. С ветрами есть загадки. И хорошо бы вам заняться этим анализом самому, будем докладывать в политбюро.

Несколько раз министр интересовался, не слышно ли чего-либо нового от Царапкина. От нашего посла поступила телеграмма о его беседе с Брандтом. Федеральный министр как будто подтверждал, что слова, сказанные им Громыко в Нью-Йорке, остаются в силе. Однако как и когда они реализуются, осталось за кадром.

– Странно, право, – заметил Громыко. – Добро на переговоры ни к чему не обязывает. Похоже, позиции находятся в движении, но общий знаменатель не вырисовывается.

Суждения министра в главном перекликались с моими наблюдениями. Но есть и разночтения. Я высказываю сомнение, что дело до переговоров или даже до принципиального взаимопонимания на сей счет дойдет в обозримой перспективе. На носу были выборы в бундестаг, и соперничество за голоса будет разводить партии «большой коалиции». Не верилось, чтобы ХДС/ХСС выступила левее Вашингтона именно в это время.

Громыко был готов упрекнуть меня в сгущении красок. Со слов помощников Брежнева мне было известно, что беседа министра с Брандтом была доложена наверх с обнадеживающим подтекстом.

– Не торопите события. Немцы способны удивлять, – внушал Громыко. – А вот комплексный анализ положения в «большой коалиции» и расстановки сил в руководстве ФРГ в широком смысле был бы очень нужен. Посоветуйтесь с Семеновым. Он великий путаник, как все философы, но, надо отдать ему должное, на немцах зубы съел.

Последние штрихи в записку ложатся на даче у заместителя министра B. C. Семенова, где мы укрылись от министерской суеты. Спорили больше по акцентам. Семенов осторожнее в прогнозах, и еще его подмывает выискивать параллели с прошлым. Но если отвлечься от мелочей, работа ладилась, и вскоре перед Громыко лег многостраничный материал, вызвавший, скажу, забегая вперед, дебаты в политбюро.

Основной вывод гласил: «большая коалиция» выборов в бундестаг, по-видимому, не переживет. ХДС/ХСС не на подъеме. Налицо возможность – самая реальная с 1949 г. – прихода к власти в Бонне сил, способных внести существенные поправки в политический курс ФРГ по отношению к СССР и ГДР, ко всем государствам Восточной Европы. Свободные демократы, отброшенные христианскими демократами на обочину, не будут бежать от правительственного союза с СДПГ. Советский Союз в состоянии поднять акции сторонников большей сбалансированности внешней политики ФРГ, дополняя твердость в отстаивании своих интересов гибкостью и раскрывая потенциал добрососедского сотрудничества.

Сориентироваться на социал-демократов и чуть ли их не поддержать? Сколько «обжигались» на британских лейбористах, социалистах в Италии, Финляндии и пр., а тут предлагается добровольно стать партнером одного из острейших противников? Международный отдел ЦК КПСС против. Б. Н. Пономарев не скрывает свои озабоченности в беседе с Г. Аксеном, членом политбюро ЦК СЕПГ, наверное, в расчете на то, что немецкие друзья не смолчат.

Министр был в натянутых отношениях с Пономаревым. Вплоть до избрания Громыко в состав политбюро эти два деятеля никак не могли разобраться, кто главнее, от чего натерпелось дело. После 1973 г. мышкины слезки долго отливались Пономаревым в назидание, не знаю – на пользу ли чрезмерно амбициозным политикам и чиновникам.

А. А. Громыко не повергли в испуг ярлыки. Министра трудно было раскачать, в чем-то убедить, но, если это удавалось, он мог проявить недюжинный характер.

Во всяком случае, я видел Громыко в подобной ситуации, правда главным образом в послехрущевский период.

Он доказывал, что мы не поможем ГДР и навредим себе, если будем отворачиваться от реалий. Создание правительства ФРГ во главе с социал-демократами не облегчит задач СЕПГ; не менее ясно вместе с тем, что вся политика разрядки напряженности в Европе окажется пустоцветом, если нацелиться на стагнацию германо(ГДР) – германских(ФРГ) отношений и искусственное сдерживание нормализации между СССР и ФРГ.