– «Анкестраль».

– Семьдесят пять лет коньяку, – объяснил банкир. – Попробуй и почувствуй разницу. После чего не захочешь называть коньяк карболкой, как зэки.

Саша взял со стола бокал, налил немного, потом чуть крутанул емкость, словно омывая стенки. Посмотрел на свободное кресло.

– Садись, конечно, – махнул рукой Багров, затем отстранил от себя девчонку: – Иди потопчись, детка, в баре, один глоток шампанского я позволяю.

Она поставила на стол вазу с фруктами, подняла глаза на Холмогорова и, видимо, только сейчас узнала. Саша отвернулся и пригубил коньяк. Потом машинально достал из кармана пачку сигарет.

– Не кури здесь! – приказал Багров. – Трави свой организм в другом месте. Я, например, не выкурил ни одной сигареты. Знаешь, какие у меня легкие? Я под водой три минуты могу сидеть. За всю жизнь ни разу не кашлянул.

Девчонка прошла рядом, аромат дорогих духов скользнул мимо.

– Это не проститутка, – произнес банкир. – Ее папа не последний человек в городе, крупный чиновник. Он осведомлен, с кем встречается его дочь, но предпочитает делать вид, будто в неведении.

– Ну, я пошла в бар, – сказала девчонка.

– Иди. Только пусть ребята рядом постоят, а то вдруг вылезут папарацци-мамарацци, как в прошлый раз. Не хочется крови больше.

Дверь бесшумно закрылась.

– Матери у нее нет, крутой папочка – вдовец.

– Кудря, что ли? – догадался Холмогоров.

– Да какая разница, кто. Я для этой девочки и папа, и мама, и любовник, и спонсор, и ангел-хранитель. Она умненькая, далеко пойдет. Я помогу ей лучше, чем родитель, хотя тот очень богатый человек – с ним все в этом городе делятся. А тех, кто пытается крысить, я наказываю.

Багров, увидев, что Саша поставил бокал на стол, посмотрел на него внимательно:

– А ты что мне скажешь?

– Думаю, на днях бывшая жена примет мое предложение. Мы подадим заявление, я сделаю ей предсвадебный подарок и намекну, что жду ответный в виде картины Ван Гога, которую Надя считает копией.

– «Думаю… она считает…» – скривился Багров. – Ты слишком много и долго думаешь. А она ничего не должна считать. Мне надо срочно, и что да как, меня не волнует. Мне нужна картина и документы. Повторяю, если забыл: нотариально заверенный договор купли-продажи или заверенная же дарственная. Желательно не в простой письменной форме, а на бланке. Больше я с тобой встречаться не буду, это не в твоих интересах. Картинку я и без тебя достану – может, даже без лишних хлопот. Сроков не назначаю, потому что все сроки и так уже давно вышли. Если хочешь, глотни еще моего коньячку, пока я добрый сегодня, и топай отсюда.

Холмогоров поднялся:

– Спасибо, коньяк и в самом деле превосходный. Мне достаточно одной порции. Надеюсь, встречаться больше не придется.

Саша прошел по ковру, открыл дверь и увидел в коридоре тех двоих, что доставили его сюда.

– Все, что ли? – спросил тот, что был за рулем. – Ну, раз нас не вызывали, будем считать – все прошло хорошо.

– Все прошло просто замечательно, – улыбнулся Саша, чувствуя, как между лопаток течет пот. – Пили оба-алденный коньяк, который даже во Франции просто так не продается. «Анкестраль» называется.

Рубашка противно прилипла к телу, и ему хотелось поскорее от нее избавиться. А еще больше хотелось избавиться от тех, кто шел рядом.

– Сейчас мы тебя куда надо доставим, – произнес один из них.

– Да я уж сам как-нибудь…

Втроем вошли в лифт.

– Точно, сам доберусь, – повторил Холмогоров. – Сейчас еще в бар заскочу. А вдруг вы понадобитесь Багрову?

Парни переглянулись и вышли из кабины.

– Бар на втором этаже, – предупредил один.

Двери сдвинулись. Багров нажал кнопку второго этажа и сам не понял, зачем так сделал.

Помещение бара было больше похоже на ресторанный зал, посреди которого возвышалась круглая стойка, ярко освещенная, при том, что остальное пространство скрывалось в полумраке. Холмогоров оглядел зал, показавшийся ему полупустым. Больших компаний не было, за отдельными столиками сидели парочки. Или группы по три или четыре человека. То есть никак не аншлаг.

Саша подошел к стойке. Рядом на высоком барном стульчике сидела блондинка на вид лет двадцати пяти или чуть больше, перед ней стоял бокальчик с коньяком.

– Добрый вечер, – поздоровался с ним бармен. – Что желаете?

Холмогоров и сам не знал, чего хочет. Вернее, знал, только его желание было трудновыполнимым.

– Коньячку соточку, – произнес он и покосился на блондинку. – А что, кстати, девушка пьет?

– «Хенесси экселенс».

– Вот его и давайте.

– Хороший выбор, – угодливо улыбнулся бармен.

Блондинка, судя по всему, слышала весь разговор. Потому что подняла глаза на Холмогорова, потом отвернулась и тут же посмотрела снова. Узнала, видимо. А он еще раз обвел взглядом зал, словно выбирая столик. Потом взял бокальчик, отодвинул предложенное блюдце с нелепыми очищенными фисташками и бросил бармену:

– Я здесь, пожалуй, посижу. Вы не против?

– Располагайтесь, – изобразил радость парень.

Холмогоров устроился на свободном стульчике и сделал глоток. Причем особой разницы между тем, что заказал сейчас, и коньяком Багрова не почувствовал.

Блондинка сидела совсем рядом. На ней было черное коктейльное платье с гипюровой вставкой на груди. Он снова поймал ее взгляд и произнес:

– Добрый вечер.

– И вам того же, – кивнула блондинка.

Она была загорелой, если, конечно, лицо не покрывал умело наложенный тональник.

Саша сделал еще один глоток и спросил:

– Я вам не мешаю отдыхать?

Молодая женщина улыбнулась. Ее улыбка оказалась вполне обаятельной.

– Как раз наоборот.

– Вы здесь не на работе?

Собеседница смутилась.

– Что вы! Меня подруга пригласила, у нее тут романтическое свидание. Познакомилась с парнем по Интернету, тот назначил место встречи, и она попросила меня пойти с ней – вдруг парень не понравится, тогда можно отговориться, будто случайно встретилась давняя знакомая, которая в городе проездом, а потому надо пообщаться наедине.

– Судя по всему, парень вашей подруге понравился?

– Что-то вроде. Я отошла, чтобы не мешать им узнавать друг друга. Допью коньяк и, если от нее не поступит никаких сигналов, пойду домой.

Сигналов не поступало. Блондинка допила свой коньяк. Холмогоров поспешил сделать то же самое, после чего заказал еще два по пятьдесят.

– Мне чрезвычайно повезло, – сказала она, – я сразу догадалась, кто вы. И даже загадала: если Холмогоров подойдет к стойке, то мое желание сбудется, а если к какому-нибудь столику в зале, то нет.