Они поскакали по усеянной камнями поверхности, примерно к северо-востоку, следуя колее, вероятно, оставленной самим же грузовиком ранее. На небе во второй ее день на Марсе не виднелось ни облачка – сплошная голубизна, лишь у горизонта переходящая в красно-коричневые марсианские тона. И еще здесь была жизнь, ее нельзя было не заметить: это и круглые и твердые «кактусы», и будто бы деревья, кривые и облепленные колючими листиками, и даже что-то вроде то ли камыша, то ли крупных травинок, каждая из которых обращалась к солнцу зазубренной стороной. Салли представила, как эти травинки тянутся вслед за солнцем, проходившим за день по всей ширине неба.

– Прямо как в сказке, – сказала она.

– Что?

– Люди представляли Марс таким больше века назад. Суровым, но похожим на Землю, с выносливыми формами жизни. Как в старых научно-фантастических историях. А не высушенной на солнце пустыней, которую они увидели, когда туда высадились исследовательские аппараты.

– Большинство Марсов, видишь ли, и правда похожи на наш Марс, – пробормотал Виктор. – А этот исключение. Особое обстоятельство. – Гордый своим грузовиком, он похлопал по тяжелому рулю. – Уиллис называет эту штуку марсоходом. Но он по-другому называется, то название ты не выговоришь. На метановом топливе с наших заводов мокрой химии. Сама потом увидишь.

– Я и не знала, что Россия вообще изучает Дыру.

Виктор усмехнулся. Ему было около сорока, лицо жесткое, морщинистое, в засохшем поту после многих часов ношения маски, волосы черные, жирные и спутанные.

– Космо-Д, лихая английская конторка. О русских ничего не знают. Им просто неинтересно. Ну конечно, русские уже здесь. Мы построили базу на другой стороне Дыры, на Балтийском побережье, на высокой широте. Называется «Звездный городок». Она у нас вроде университетского корпуса, завода и военной базы – все в одном. Еще тут есть китайцы, но их не так много. Вот так никто и не знает, что делают другие. Да и откуда знать? Земли большие и пустые. Спутников-шпионов нет. И какая вообще разница – будет здесь кто-то один или все сразу? Дыра – это дверь в большую вселенную. И Уиллис это знает.

– Наверное. – Отсюда же он, по-видимому, знал, например, и настоящий цвет марсианского неба. – Так русские были здесь первыми, на этом Марсе?

– Конечно! Наши флаги, наши гимны. Но мы помогаем Уиллису. Почему нет? Людям нужно держаться вместе в этом большом холодном мире. Теперь он будет исследовать Бесконечный Марс. И что найдет – тем поделится.

Возможно, подумала она.

– Слушай, Виктор. Когда мы сюда только прибыли, ты сказал, что Переходник работает. Что это за Переходник?

Он снова усмехнулся.

– Что, папка не рассказал? Вон, сзади. – Он кивнул на груду хлама за сиденьями.

Повернувшись, она порылась в нем – ее неприятно трясло, пока грузовик скакал по крупным камням при малой гравитации, – и нашла пластиковую коробку, которая была пристегнута к поясу Виктора, когда они впервые его увидели. Салли сдвинула пару защелок, и та легко открылась. Увидев внутри клубок проводов и электронных деталей, она узнала схему Переходника, приспособления, дававшего людям способность к переходу – по крайней мере, большинству людей, даже если у них не было таких природных способностей, как у нее и Джошуа. В целом коробка выглядела тем самым изобретением ее отца. Единственным ее отличием от тысяч коробок, что она видела раньше – от тех, что мастерили подростки, и до пуленепробиваемых моделей, выпускаемых для полиции и военных, – было отсутствие картошки, такой земной и почти комичной детали, питавшей устройство. Вместо нее оказался серо-зеленый шарик.

– Что это?

– Марсианский кактус. Местное растение. Мой коллега Алексей Крылов придумывает забавные латинские названия. Этот используется здесь вместо картошки. Хотя и картошку мы, конечно, тоже выращиваем. Нельзя же делать воду из кактуса. Сама увидишь.

До Марсограда они добрались за несколько часов.

На протяжении последнего они ехали в гору – поднимались на Фарсиду, регион, где были расположены крупные вулканы, в том числе Олимп. И когда Виктор указал на северо-запад, Салли смогла разглядеть Арсию. Он был меньше Олимпа, но все равно выглядел вздымающейся поверхностью, выпирающим горизонтом. Вулканы Фарсиды – что на этом Марсе, что на Базовом – были такими огромными, что увидеть их с земли было невозможно.

Российская база состояла из группы желтоватовых пластиковых куполов, судя по всему, собранных из готовых деталей. Но вокруг этих строений сгрудились будто бы странного вида вигвамы, где опорными стойками служили местные «деревья», обтянутые какой-то кожей. Может быть, шкурами животных? Все они были опечатаны стареющим полиэтиленом и соединялись дряхлого вида вентиляционными трубами и газоочистительными установками. Вдали от жилых строений по каменистой земле простирались крупные массивы солнечных батарей.

Виктор подъехал к пластиковой трубе – та оказалась воздушным шлюзом, примитивным, но вполне сносным для этого удивительно милостивого Марса. Затем он провел ее через трубу, и они очутились внутри купола. Расстегнув на ходу скафандры, они оказались, судя по всему, в камбузе, где стоял сильный запах кофе и алкоголя, превосходящий даже вполне земную вонь немытых тел и туалета. Настенный телеэкран показывал хоккейный матч: Россия – Канада.

– Это запись, – с печалью в голосе объяснил Виктор. – Перешла через два миллиона миров и передается сюда со станции в Дыре. Так хоккея уже нет.

– Потому что после Йеллоустоуна самой России нет?

– Именно. Мы пересматриваем одни и те же игры. Иногда так напиваемся, что забываем результат и делаем ставки…

В комнату завалились еще двое – явно привлеченные их голосами. Один был похож на Виктора – крупный, темноволосый, лет пятидесяти, в голубом комбинезоне, как у космонавтов, на котором была нашивка, где на кириллице и латинице стояла фамилия: «ДЖАНИБЕКОВ С.». Виктор представил его как Сергея. Второй, более худощавый, светловолосый, под сорок – «КРЫЛОВ А.», – оказался Алексеем и носил грязно-белый лабораторный халат. Они жили здесь втроем без женщин и сейчас все уставились на нее. Но Салли встретила их взгляды, в том числе Виктора, приглядываясь к ним самим. Она путешествовала одна по Долгой Земле с подростковых лет и пережила множество подобных встреч. И эти трое выглядели достаточно безобидными.

Когда этот неловкий момент прошел, все стало нормально. Более того, они носились над ней, будто дети, жаждущие одобрения. Сергей говорил по-английски гораздо хуже Виктора, Алексей – гораздо лучше. Впрочем, даже английский Сергея был гораздо лучше, чем русский Салли, на котором она не говорила совсем.

Они показали ей так называемую «гостевую комнату» – ею оказалась одна из вигвамоподобных хижин. Салли с любопытством осмотрела ее небольшое пространство. Пол устилало что-то вроде ковра из густой светло-коричневой шерсти. Сам вигвам, как выяснилось, был обтянут обычной кожей, грубо выделанной, а марсианская древесина каркаса оказалась такой твердой и мелкозернистой, что могла быть пластиковой имитацией – наверное, такой материал лучше удерживал влагу, предположила она.