Михаил Петрович протянул Гарри пятьдесят долларов, но по лицу встречавшего было абсолютно непонятно, доволен он этой суммой или нет. Тем не менее анализировать чувства Гарри не имелось времени, Софи в очередной раз схватила Сапожникова за рукав и потащила за собой к зоне досмотра – оставалось всего двадцать минут до вылета в Хьюстон.

«Пожалуй, я начинаю привыкать, и главное, мне это нравится, когда мной руководит женщина, – подумал Сапожников, и тут же вновь защемило сердце. – Так и до инфаркта недолго!»

– Садитесь, Антон Николаевич, – Беленький поднял глаза от бумаги, лежащей перед ним на столе, – докладывайте, что нового у Сапожникова.

Авдеев привык к подобной манере руководителя – постоянно интересоваться деталями наиболее серьезных текущих операций с тем, чтобы, как он говорил, «быть в теме». Беленький мог вызвать, выслушать доклад, одобрительно кивнуть, признав все действия правильными, но мог порой предложить изменить разработанную ранее тактику. Сотрудники не очень любили являться на визит к шефу до окончания операции, потому что его способность разрушать построенные схемы приводила к необходимости начинать многие процессы заново.

Авдеев, будучи высококлассным профессионалом, относился к тем офицерам, чьи действия Беленький практически никогда не корректировал. Вот и сейчас он без дрожи в голосе начал свой доклад.

– В настоящий момент Сапожников вместе с дочерью Липсица сидят в самолете, находящемся на пути в Хьюстон.

– Вы контролируете его передвижение?

– Конечно. В Нью-Йорке наши люди проводили его до самолета, а в Хьюстоне его уже встречают, – уверенно ответил Авдеев.

– Ну что же, значит, пока все идет нормально, – то ли спросил, то ли констатировал факт Беленький.

На всякий случай Авдеев ответил:

– Да!

– Кстати, а он не почувствовал, что вы его опекаете?

– Конечно, нет! Он не профессионал, и к тому же, как я вас и информировал, мы не будем жестко следить за ним. Наши люди будут контролировать его только в основных пунктах нахождения, о которых нам известно заранее.

– Замечательно. Спасибо, можете идти.

Авдеев встал, пожал руку руководителю и быстрым шагом вышел из кабинета.

– Папа! Привет! А-у!!! Почему нас никто не встречает?

Софи открыла дверь своим ключом, вошла вместе с Сапожниковым внутрь роскошного родительского дома, а теперь стояла посреди огромного холла и пыталась докричаться до родителей.

«Неплохо живут нобелевские лауреаты в Соединенных Штатах Америки», – подумал Сапожников, осматривая роскошную мраморную лестницу, идущую на второй этаж, прекрасные картины, развешанные по стенам, и антикварную мебель.

Софи, поймав его взгляд, спросила:

– Нравится?

– Да, очень!

– Это все – мама! Папе абсолютно безразлично, в каком доме жить, на чем есть, да в принципе и что есть. А вот мама у меня другая. Она любит и ценит уют и роскошь, создает ту среду, в которой ей комфортно, но что самое интересное, папе, похоже, тоже теперь нравится в этом жить.

Тут в холл откуда-то сбоку в махровом халате и спортивных тапочках вышел Мотя.

– О, это вы? Здравствуйте! – Он поцеловал дочку и пожал руку Сапожникову. – Я в бассейне плавал и слышу: кто-то кричит. Дай, думаю, проверю. Выхожу, а здесь – вы. А я вас ждал только через пару часов, к самому обеду, как ты, Софушка, и говорила.

– Мы успели на предыдущий рейс.

Липсиц посмотрел на смущенно стоявшего у двери Сапожникова:

– Как долетел, Миша?

– Нормально. Правда, тяжеловато немного, с самолета на самолет, но ничего, мне не привыкать. Какие наши годы?

Последняя фраза вырвалась с языка у Сапожникова непроизвольно, и он, увидев, как вспыхнул и тут же погас удивленный взгляд Липсица, моментально пожалел о сказанном.

– Отлично! – как ни в чем не бывало произнес Липсиц. – Пойдем, я тебе покажу твою комнату, ты, наверное, хочешь прилечь после перелетов, а часа через два выходи в гостиную. Форма одежды – парадная.

Сапожников переглянулся с Софи. Они очень соскучились, всю дорогу строили планы, в которых первым пунктом значилось уединение в каком-нибудь дальнем углу дома и совместное проведение в постели оставшегося до праздника времени. Мотя, умышленно или нет, разрушил эту программу.

– Что вы застыли как вкопанные? Миша, бери чемодан, идем. – Липсиц решительно направился через холл в сторону, противоположную той, откуда появился сам пять минут назад.

Сапожников посмотрел на Софи, стоявшую с несчастным видом, опустившую глаза и теребящую в руках косынку. Она поняла, что уединиться в родительском доме будет очень сложно. Желая подбодрить Софи, Михаил Петрович подмигнул ей и проследовал за Мотей. Вышли из холла, прошли по коридору метров пять, справа осталась большая кухня, еще пара помещений, наконец остановились у последней комнаты. Липсиц повернул массивную бронзовую ручку и распахнул дверь.

– Прошу! Твое обиталище. Здесь, – при этих словах Мотя вошел внутрь, – все, что тебе понадобится на время нахождения в нашем доме. Гардеробная комната, ванная. Отдыхай, жду в гостиной в половине девятого.

– Спасибо! – Сапожников вдруг отчетливо понял, насколько он устал. Глаза слипались, очень хотелось принять душ и растянуться на теплой постели.

Он через силу открыл чемодан, достал оттуда чехол, в котором были аккуратно сложены костюм и рубашка. Но если костюм почти не помялся, то рубашку следовало погладить.

В это время в дверь постучали. Вошла Софи и кинулась к Сапожникову. Он как стоял с вешалкой в правой руке, так и остался. Левой рукой он обнял Софи, прижавшуюся к его груди, и тут же почувствовал дрожь в ее теле, мгновенно передавшуюся ему.

В эту секунду опять постучали. Софи, как школьница, отскочила от Сапожникова.

– Да, да, войдите, – сказала она.

Дверь растворилась, и вошла миловидная женщина в белом переднике.

– Добрый день, Бетти. Это наш гость Михаил, – представила Софи.

– Здравствуйте, Софи. Извините меня, пожалуйста, я не знала, что вы здесь. Я как раз хотела спросить гостя, не нужно ли ему чего-нибудь погладить?

– Нужно! – обрадовался Сапожников, сообразивший, что перед ним стоит горничная Липсицев, при этом он перекладывал вешалку с рубашкой из одной руки в другую. – Я как раз хотел узнать, где мне можно это погладить?

– Давайте сюда. И костюм тоже. Через час принесу.

– А не смогли бы через два? Очень хочется поспать.

– Конечно, как скажете.

Бетти повернулась, собираясь уходить, и как раз в этот момент из холла раздался женский голос:

– Софи! Софи!

– Это мама. Похоже, действительно не судьба, – с сожалением прошептала Софи и вслед за горничной вышла из комнаты.