— Я нашёл кое-кого получше. Не переживай из-за этого, Хикси. Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, спасибо. Молись вместе со мной, чтобы я смогла выйти из больницы до большого снега.

Квиллер уже простился, как вдруг вспомнил о фотоснимках, лежащих у него в кармане.

— Ты когда-нибудь встречались с Эвфонией Гейдж?

— Нет, но я видела её в городе. Ей было за восемьдесят, а походка у неё была как у молодой!

— У меня есть несколько фотографий, снятых во Флориде, на них Эвфония и её друзья. У меня такое чувство, будто некоторых из них я встречал. Может, ты кого-нибудь узнаешь?

— Давай. У меня хорошая память на лица. — Хикси принялась внимательно изучать фотографии. — Мне кажется, я встречала эту пару раньше. Для тебя это важно?

— Может быть, да, но пока не знаю, — ответил он.

— Тогда оставь их мне, и, если я что-нибудь вспомню, немедленно позвоню тебе.

Из больницы Квиллер направился в общество помощи престарелым, для того чтобы проверить, все ли готово к представлению, запланированному на воскресный вечер. Лайза Комптон, которая отвечала за культурную жизнь общества, ввела его в гостиную, где рядами стояли длинные столы.

— Эта комната используется ещё и как столовая, — сказала она, — но для показа столы мы отсюда уберём. Инвалидов по слуху и тугоухих посадим на первый ряд, а тех, кто всё время бормочет, — сзади.

— А что за этой дверью?

— Кухня.

— Отлично! Надеюсь получить в антракте кусок пирога.

Он проверил всё: помост, штепсельные розетки, два стола, два стула.

— Чашечку кофе? — предложила Лайза.

— Благодарю, но мне надо спешить домой, у меня репетиция с новым партнером. Хикси сломала ногу.

— Ой, бедняжка! Ей, должно быть, очень больно!

— Мне кажется, она не испытывает никаких неприятных ощущений, — ответил он.

— Ну, это только сначала. Когда проходит шоковое состояние, нервные окончания начинают болеть. Можете мне верить, я это испытала на себе!

— Только не говори об этом Хикси, — попросил он, — встретимся в воскресенье вечером, Лайза.

Когда он приехал на Гудвинтер-бульвар, пикап Ненси с коробкообразным салоном с восемью окнами стоял возле бокового входа. Он провел гостью наверх, в бальную залу, где все было подготовлено для репетиции.

— Я помню эту комнату ещё по детским годам, — сказала Ненси, — у миссис Гейдж было множество золоченых стульев, расставленных вдоль стен, и я всегда мечтала получить от неё один из них в подарок на Рождество вместо книги. Интересно, что стало со стульями?

— Кто знает… — заметил Квиллер, торопясь перейти непосредственно к репетиции.

Он объяснил Ненси значение условных знаков в записи и их последовательность, проинструктировал, какое оборудование необходимо включать или выключать в тот или иной момент действия. Потом они прорепетировали таймирование, а закончили прогоном всего спектакля.

— Отлично! — подытожил Квиллер.

Он упаковал реквизит, подготовив его к предстоящему представлению, и поблагодарил нового технического оператора за то, что тот нашел время прийти на репетицию, однако Ненси и не помышляла об уходе.

— Всё это так волнует, — сказала она. — Но смешно вспомнить, мистер Квиллер, как я оробела, впервые увидев вас. Ну а как же! Вы такой важный, богатый и все прочее, к тому же ваши усы просто наводили на меня страх. И как мне хорошо и спокойно с вами теперь!

— Вот и прекрасно, — сказал он с явным намерением попрощаться.

— Это потому, что вы умеете слушать. Большинство же мужчин не слышит того, что говорит женщина Нет, серьёзно!

— Я журналист. Слушать людей — моя работа. — Он привёл средства защиты в состояние готовности. Будучи миллионером и холостяком, он в совершенстве овладел способами выхода из подобных положений. И сейчас, как бы без всякой задней мысли, он предложил: — Давайте, чтобы закончить эту нашу встречу, пройдем в библиотеку и выпьем быстренько по стакану сидра.

В библиотеке она с видом хозяйки уселась на плоский диван, согнав оттуда сиамцев, которые предпочли за благо убраться из комнаты, и тут Квиллер вдруг испугался, что она почувствует себя комфортно и встреча затянется. А для Ненси словно наступил психотерапевтический сеанс. Она принялась рассказывать. Она рассказывала и рассказывала о жизни на Аляске, о выращивании картофеля, о разведении собак, о работе в ветеринарной клинике… Приближалось время обеда, а Квиллер так ничего и не ел с самого утра. При других обстоятельствах он наверняка пригласил бы гостью отобедать где-нибудь, но если наследника Клингеншоенов увидят в ресторане с дамой в два раза младше его, к тому же дочерью убитого, тело которого было найдено во владениях Клингеншоенов, сплетники города Пикакса, прибавив один к одному, раздуют из мухи бог весть какого слона.

Сиамцы, скрывшись неизвестно куда, не подавали никаких признаков жизни, что было для них совершенно необычно, поскольку наступило время кормежки. Внезапно восемь когтистых лап галопом пронеслись мимо библиотеки по направлению к главному входу.

— Что с ними такое? — спросила Ненси.

— Кошки пытаются напомнить мне, что наступило время обеда, — ответил он, глядя на часы.

— Видели бы вы моих собак во время кормежки! Идите, дайте кошкам поесть, если уже действительно время. — Да, Ненси чувствовала себя слишком комфортно для того, чтобы покинуть этот дом.

Снова послышался частый топот когтистых лап, и настолько сильный, что казалось, будто табун диких коней проскакал на кухню. Затем послышался шум неистовой потасовки и разъяренные вопли. Внезапно в эту режущую ухо звуковую палитру ворвался ещё один звук — звук стеклодробильной машины.

— Банка с кофе! — простонал Квиллер, покидая библиотеку.

Кофейные зерна и осколки стекла валялись в кухне повсюду, сиамцы сидели на холодильнике и бесстрастно взирали на результат устроенного ими погрома.

— Я помогу вам убрать, — предложила Ненси, — осторожно, не порежьтесь.

— Нет, нет! Большое спасибо… я справлюсь сам. Встретимся в субботу вечером, а пока… я должен перед вами извиниться.

После её ухода он прибрался, гадая, были ли сиамцы действительно голодны или старались избавиться от присутствия хозяйки собачьего питомника в своем доме. Они всегда знали способ, как добиться того, чего им хочется, а иногда им просто хотелось оказать услугу.

Пока он ползал по кухне на четвереньках, выгребая отовсюду осколки и кофейные зерна, позвонила Хикси и с воодушевлением сообщила:

— Я выписываюсь из больницы и переезжаю к матери доктора Герберта. Он сказал мне, что родился в Париже. Я смогу улучшить свой французский!

— Очень рад, что ты выписываешься ещё до большого снегопада, — сказал Квиллер.