Тем временем вокруг отряда собрались деревенские, едва ли с четыре десятка человек, в основном – дряхлые старики, такие же, как те двое, что вышли их встречать. Были пятеро мужиков одного возраста с Азатом и еще трое совсем молодых парней.

Может, у селян и имелись женщины с детьми, но их, похоже, спрятали. А уж если местным удалось тут выживать почти двадцать лет, то инстинкты у них были развиты на очень приличном уровне. Что совсем неудивительно, даже перед самой войной в татарских деревнях, пожалуй, жили так же, как и три века назад, только телевидение появилось да трактора.

– Да как живем, – махнул тот рукой. – Доживаем. Все, кто есть, уже и собрались, машины-то тут не каждый день ездят. Далеко не ходим, шайтаны лезть начинают.

– Что он там говорит-то? – спросил Ершов. – Ты хоть переводи, что ли, а то мы заскучали.

– Тише, – шикнул Азат и продолжил разговор: – В смысле лезть начинают? А сюда не суются, что ли?

– Не. – Старик покачал головой. – Когда сеем, пасти идем или сено косить – приходится ружья брать. Один-два, бывает, придут, но если выстрелить, то уходят. Только вот патронов нет почти, порох кончается. У вас пороха нет?

– Говорит, что мутанты на деревню не нападают, только на пастухов или тех, кто идет сеять, – повернулся башкир. – Спрашивает, нет ли пороха охотничьего.

– Нет, мы порох делаем, но не думали, что понадобится, – покачал головой Бельский.

– Есть патронов двенадцатого горсть для обреза, – заметил лейтенант. – Но они самим пригодятся.

– Можно лишний ствол отдать, который я с Антона того снял, – пожал плечами башкир.

– Да погоди стволами разбрасываться, – заметил Борн. – Пусть сначала хоть полезное что-нибудь скажут, что ли.

– Да ладно, не жалко, он все равно под другой калибр, в нагрузку только. – Азат повернулся к старосте. – Вообще мутантов нет?

– Про Анну расскажи, – ткнула его бабка в бок. – Пусть разберутся.

– Да, шайтана у себя пригрела, – поддержал кто-то из толпы.

– Кровью своей его поит, – добавили с другой стороны.

– Чего? – спросил Азат. – Аждаха, что ли, у вас завелся?

– Погоди, – остановил его Бельский. – Ты вот что спроси, можно ли тут на ночлег разместиться. Все равно уже темно, дальше ехать смысла нет. А тут, сам говоришь, спокойно.

– Хорошо. – Башкир вновь повернулся к старосте. – Нам бы остановиться, переночевать, а то дальше ехать темно уже. Тут можно где-нибудь?

– Можно, – ответил тот, задумавшись на секунду. – Гостевого дома нет, потому что гостей, как сам понимаешь, не бывает. Но есть два свободных на том конце деревни. Хозяева умерли, мы разобрать не успели.

– Печи рабочие? – спросил Азат.

– Той весной были рабочие, – пожал плечами дед. – Вряд ли за лето что-то случилось. Дров дадим, но их немного, экономьте. На лесорубов тоже нападают, бывает.

– Говорят, два дома есть, – принялся переводить башкир. – Обещают, что печи рабочие и дров дадут.

– Верить им можно? – спросил Бельский.

– Мне-то почем знать? – возмутился Азат. – Я их, если что, тоже в первый раз вижу.

– Нас девять, все со стволами. – Командир оглядел своих товарищей. – Займем один двор, будем дежурить по двое да третьего на бодрянку. По три часа, каждый по шесть поспит, в самый раз.

– Можно, – согласился лейтенант, хотя его одобрения, похоже, никто и не ждал.

– Пошли, – вдруг проговорил дед, указав на дом у себя за спиной, ткнул пальцем в Бельского и на ломаном русском добавил: – Поговорить надо.

– А остальные тут ждать будут? – спросил «крепостной», но дед не понял.

Или сделал вид, что не понял, потому как выходило, что русский он еще помнил, хоть чудовищно коверкал слова и говорил так, будто полностью забыл сложную фонетику.

Азат быстро перевел. Старик буркнул, мол, много времени не займет, и пригласил в дом еще и самого башкира. Тому, конечно, было не отвертеться.

В сенцах оказалось чисто, на полу лежал плетеный коврик, под потолком висели связки лука, чеснока, каких-то трав и банные веники. Азат с унынием подумал о том, сколько времени он не мылся нормально хотя бы в душе, не экономя воду до паранойи и не пользуясь хоть и хорошо смывающим грязь, но удивительно едким и вонючим хозяйственным мылом. Было ясно, что баню им не предложат, да и чтобы выпариться нормально девяти мужикам, нужно дров извести целую кучу.

В доме оказалось не менее уютно, хоть и тесно, разве что пол в коридоре немного пошел волнами. В прихожей стоял и массивный шкаф, заменяющий перегородку спальни. Дед вывел их в самую большую комнату, в одну из стен которой была встроена тыльная сторона печи, находившейся на кухне. Указал жестом хозяина на диван, сам взгромоздился на низкий табурет с резными ножками.

– Меня зовут Ислам. Мы тут почти все с рождения живем, – сказал он. – И пятнадцать лет не видели людей. Последние, кто проходил здесь, были беженцы из Сарманова, это случилось едва ли не пятнадцать лет назад.

Старик подождал, пока башкир объяснит смысл сказанного им Бельскому. Азат старался, подбирал аналоги к труднопереводимым словам, но даже ему было сложно. Отвык он за двадцать лет от татарского языка, на котором разговаривал исключительно с женой.

– Мы сначала не горевали, – продолжил дед. – Тут много кто в возрасте уже был, кому за шестьдесят, некоторые даже ту войну помнили. Решили, что сами жить будем: стадо собрали, сейчас почти пятнадцать голов. Птицы – без счету. Сеяли сами, кто как может, картошку выращивали, потом трактор наладить смогли, сейчас бензина нет, правда. Ну, перестал телевизор работать, пенсию не возили больше да магазин закрылся. А так – нормально, мамы-папы так же жили.

Башкир что-то подобное себе и представлял. Правда, странным казалось то, что мутанты, которые заставили жителей Азнакаево и Сарманово уйти, вдруг пощадили эту беззащитную с виду деревушку. Что здесь не так, если люди живут в этих местах годами, а монстры не посягают на их покой?

– И идти некуда уже. Нас здесь человек семьдесят, молодых – десять, остальные как всю жизнь прожили, тут и умрут. Так что будем держаться, пока сможем. Но вот что ты сказал, вы к Бугульме собрались. Не стоит это того. Совсем не стоит. У нас двое парней поехали туда на повозке с лошадью. Через неделю вернулся один, с другой стороны, ничего не говорил, не ел, не пил, в итоге порвал наволочку на веревки и на ней повесился.

– У меня нет возможности отказаться, – ответил ему Азат на татарском. – Если я не доберусь до места и не вернусь, то мою семью убьют.

– Что ты ему сказал? – спросил заподозривший что-то Бельский.

– Ничего, он говорит, что двое парней ездили в Бугульму, один вернулся через неделю с другого направления, а потом вздернулся. – Башкир подумал секунду и решил соврать: – Спрашиваю вот, были ли на нем какие-нибудь следы.