Может, он махнул на нее рукой, как на старое, чересчурзатянувшееся расследование?

Как бы ей хотелось верить в это! Как она старалась! И всеже… не могла… поверить до конца.

— Не знаю, — призналась она. — В какой-то степени мнехочется думать, что если бы он стремился найти меня, то уже появился бы. Нодругая часть сознания утверждает, что он по-прежнему продолжает искать. К томуже он не водитель грузовика или водопроводчик, он полицейский. Ему известно,как разыскивать людей.

— Да, я понимаю, — кивнула Анна. — И потому еще болееопасен, и это означает, что вам нужно соблюдать особенную осторожность. Темважнее вам помнить, что вы не одиноки. Дни одиночества позади, Рози. Обещаетемне не забывать об этом?

— Да.

— Вы уверены?

— Да.

— А если он все-таки объявится, что вы предпримете?

— Захлопну дверь перед его носом и запру ее на ключ.

— А потом?

— Позвоню в полицию.

— Без малейшего промедления?

— Без малейшего, — подтвердила она, зная, что так и будет.Но тем не менее чувство страха не покидало ее. Почему? Потому что Норманполицейский, и они — те, кому она позвонит, — тоже полицейские. Потому чтознала — Норман всегда находит способ добиться своего. Он ищейка. И еще потому,что помнила фразу, которую Норман повторял ей миллион раз: «Все полицейскиебратья».

— А после того, как сообщите в полицию? Что вы сделаетепотом?

— Позвоню вам.

— С вами все будет в порядке, — заверила ее Анна. — В полнейшемпорядке.

— Я знаю.

Она произнесла эти слова уверенным тоном, но внутри точилчервь сомнения… по-видимому, она не избавится от сомнений до тех пор, пока непоявится он, чтобы взять все в свои руки и вырвать ее из призрачного мирапредположений и допусков. А когда это произойдет, что случится с теми полуторамесяцами, которые она провела здесь — с «Дочерями и сестрами», отелем«Уайтстоун», Анной, ее друзьями? Не рассеются ли они, как сон в миг пробужденияот вечернего стука в дверь, когда она вскакивала с кушетки, на которойнезаметно задремала, и торопилась открыть дверь, чтобы увидеть стоящего за нейНормана? Возможно ли такое?

Взгляд Рози переместился на картину, стоящую на полу рядом сдверью кабинета, и она поняла, что это невозможно. Картина была обращена лицомк стене, и Рози видела только ее обратную сторону, и все же ей показалось, чтоона различает сам рисунок: в ее сознании выкристаллизовался отчетливый образженщины на холме под затянутым грозовыми тучами небом над полусожженным храмом,и образ этот нисколько не походил на сон. Ничто, решила она, не сможетпревратить эту картину в сон.

«А если повезет, — подумала она и слабо улыбнулась, — мненикогда не придется узнать правильный ответ на все вопросы».

— Сколько стоит квартплата, Анна? Смогу ли я осилить ее?

— Триста двадцать долларов в месяц. Хватит ли у вас денегхотя бы на первые два месяца?

— Да. — Анна могла и не спрашивать; не будь у Розидостаточно денег, чтобы обеспечить свое существование в первое время, разговорпросто не состоялся бы. — По-моему, не очень дорого. Во всяком случае, дляначала неплохо.

— Для начала, — повторила Анна. Она ущипнула пальцамиподбородок и бросила проницательный взгляд через стол на Рози. — Из чегоследует логический вопрос о вашей новой работе. На первый взгляд, звучитсоблазнительно, но при всем при том…

— Сомнительно? Ненадежно? — Эти слова пришли ей на ум подороге домой… и тот факт, что, несмотря на весь энтузиазм Робби Леффертса, она,собственно, не знала, способна ли исполнять такую работу, и не узнает до самогоутра в понедельник. Анна кивнула.

— Я бы, наверное, подобрала другие слова — какие именно,сказать не могу, — но эти тоже подойдут. Сложность состоит в следующем: если выуйдете из «Уайтстоуна», я не в состоянии дать стопроцентную гарантию того, чтовас возьмут обратно, особенно если все нужно будет сделать быстро. В «Дочерях исестрах», как вам прекрасно известно, постоянно появляются новые женщины, и я,естественно, в первую очередь должна заботиться о них.

— Конечно. Я понимаю.

— Разумеется, я постараюсь сделать все, что в моих силах,но…

— Если с работой, которую предлагает мне мистер Леффертс, невыгорит, я поищу где-нибудь место горничной или официантки, — тихо сказалаРози. — Спина сейчас беспокоит меня гораздо меньше, так что, думаю, справлюсь.Благодаря Дон я, надеюсь, смогу получить место кассира в какой-нибудьработающей допоздна лавке. — Дон Верекер обучала обитательниц «Дочерей исестер» основам работы на кассовом аппарате, который хранился в одном изподсобных помещений. Анна по-прежнему внимательно смотрела на Рози.

— Но не думаю, что до этого дойдет, как вы считаете?

— Нет. — Она искоса бросила еще один взгляд на картину. —Надеюсь, все образуется. Между тем я многим вам обязана…

— И знаете, что нужно делать со своими чувствами, не так ли?

— Передать их дальше.

— Верно, — кивнула Анна. — Если когда-нибудь вы встретите наулице женщину, похожую на вас недавнюю — женщину, которая выглядит растеряннойи шарахается от собственной тени, — постарайтесь помочь ей. — Могу я задатьодин вопрос, Анна? — Пожалуйста, сколько хотите. — Вы как-то проговорились, что«Дочерей и сестер» основали ваши родители. Почему? И почему вы до сих порпродолжаете их дело?

Анна выдвинула ящик письменного стола, порылась в нем иизвлекла на свет толстую книгу в мягкой обложке. Она положила ее на край столаперед Рози. Та взяла книгу, посмотрела на нее, и на секунду ощутила потрясающейясности вспышку памяти, яркую, как кошмарные отчетливые воспоминания тех, ктопрошел через ужасы войны. В тот миг она не просто вспомнила влажностьвнутренней части бедер, ощущение маленьких зловещих поцелуев; она, казалось,пережила все заново. Она увидела тень Нормана, разговаривающего на кухне потелефону. Она увидела, как тени от его пальцев без устали перебирают похожий наспираль телефонный шнур. Она услышала, как он сообщает собеседнику на другомконце линии о том, что это, конечно же, срочно,

что его жена беременна. Потом она увидела, как онвозвращается в комнату, подбирает куски разорванной книги, которую выхватил унее из рук перед тем, как ударить. На книге, которую показала ей Анна, онаувидела ту же самую рыжеволосую девушку. В этот раз она была одета в бальноеплатье и ее сжимал в объятиях красивый цыган со сверкающим взглядом.