* * *

Со стены город смотрелся странно. Бесконечно тянувшиеся вдаль ряды деревянных домов. Только на Руси можно было увидеть столько загубленного дерева. Даже немногочисленные каменные здания похожи на деревянные дома, но выстроены из камня, — технические особенности конструкций и орнаментировки в точности те же, что и у мастеров, строивших из дерева. Каменщик вырубал двери, перекрытия, перемычки, перегородки, перила, балки и даже доски для пола из камня, как плотник резал все это из дуба. Обработанные поверхности он точно так же покрывал красивой резьбой. Хоть и были русские мусульманами, но влияние персов и мунголов было огромно, а они не слишком обращали внимание на запрет Корана изображать живые существа, будь то люди или животные.

Каждый год Владимир горел, но единственная служба, в которой был образцовый порядок, — это пожарная. Моментально сбегался народ с собственным инвентарем, официально предписанным к хранению. За отсутствие или, упаси Аллах, продажу ведер, багров и прочего, считавшегося обязательным имущества секли. Наличие регулярно проверяли специальные уполномоченные по кварталу и отвечали за инспекцию собственной задницей. А особо злостные нарушители могли быть и изгнаны из собственного дома без права на компенсацию за имущество. Все это прекрасно знали и старались не злоупотреблять.

Каменными в городе были только Кремль, мечети, поставленные в честь знаменательных событий вроде провозглашения Каганата, присоединения Казани и Астрахани, и дворец самого Кагана. Огромное здание в Кремле из 365 комнат, по числу дней в году, построенное в восточном стиле персидскими архитекторами и булгарскими каменщиками. Своих специалистов такого уровня на Руси неводилось.

Никакой системы при постройке города не соблюдалось. Понятно, что богатые жили в двух-трехэтажных домах с множеством хозяйственных пристроек и не сильно стесняли себя с местом. Бедные лепили жилье вообще как попало. За землю, что больше всего Ульриху было удивительно, городу не платили. Просто приходил очередной переселенец и на свободном пятачке начинал строиться. Обычно старались селиться по профессиям, а уж кому места не было или купить у старых владельцев не мог, начинал строиться на окраине. Так и рос город. Квартал оружейников, квартал шорников или стрельцов. Потом какие портные, ювелиры и опять шорники.

Планов города не существовало в принципе, и даже прожившие всю жизнь легко могли заплутать на огромной территории. Ульрих не знал этого точно, но подозревал, что Владимир по площади, без всяких сомнений, и населению, очень возможно, был крупнейшим городом в Европе.

Огромный город, столица и центр Руси, в котором жили и работали представители множества народов, населяющих страну и приезжающих торговать. А также имелись целые кварталы и специальные дома караван-сараи, где жили приезжие. Многие селились уже постоянно. Опять отдельные кварталы, а вернее, целый отдельный Гостевой город.

Но если с купцами-иноземцами обычно все было понятно, то в здешних жителях, изображающих преданных Кагану подданных и очень часто смотрящих на соседа исподлобья, сжимая в ладони нож, мог сам черт сломать ногу. Были мусульмане разного толка, причем вечно смотрели друг на друга зверями. Разобраться в их разногласиях на теологической почве требовались совсем другие мозги, да обычно простые члены общины и сами не знали, в чем корень разногласий. Каждый слушал своего духовного наставника, а остальное их мало волновало. Сказал имам квартала или района — так, а не иначе, — все согласны.

Имелись христиане нескольких видов, правда, все больше какие-то не европейские, и обряды у них были изрядно странные. А говорили на языках, непонятных честному немцу. Эти тоже косились на соседей. То крестятся не так, то молятся неправильно. Они были наиболее тихие и еще платили дополнительный налог, но врагом продолжали считать Папу Римского или еще какого Патриарха Александрийского, тысячу лет назад что-то там неправильно указавшего. А уж последователи его, по определению, были собаки грязные. Впрочем, католиков было очень мало. С поляками воевали часто, и в глубину Руси они соваться рисковали редко. Могли и прибить.

Еще имелось огромное количество иудеев. Ульрих раньше и представить себе не мог, что их так много на свете. Казалось бы, эти должны помогать соплеменникам — так нет же. Как и все прочие, они делились на множество разновидностей. Одни набежали из Европы чуть ли не во времена Крестовых походов. Другие пришли с востока и юга. Попадались и утверждающие, что они жили в здешних местах чуть ли не раньше русских. Хазарские, славянские, горские, крымские, польские — и все норовили молиться в отдельной синагоге и на своем собственном языке. В чем-то даже выгодно. Ульрих очень быстро усвоил, что русский продавец непременно обжулит, а еврей будет честно стараться. Не то чтобы лишнего не попросит, но всегда можно с небрежным видом сказать, что пойдешь за необходимым товаром к другой еврейской общине. Он наизнанку вывернется, но постарается — лишь бы не допустить такого позора.

В каждом отдельном квартале имелась своя мечеть или церковь. Были и большие, объединяющие уже районы или специально выстроенные в честь торжественных событий. В чужой храм обычно посторонние не совались. У бояр были свои места молиться, у бедных свои. Зато торжественно говорили про «сорок сороков домов Божьих», на что мусульмане презрительно кривились, не желая признавать равенства церквей с мечетями. Тем не менее так говорили все русские, подчеркивая покровительство Каганом всех людей на Земле, неявно намекая на его превосходство против всех прочих варварских стран, коими они считали весь мир. Ульрих пересчитывать не стал, но что их было огромное множество, видел своими глазами. Некоторые очень красивы.

Все это разноплеменное и разноверное население сплачивала только сила Кагана, а сейчас он был слаб, и боярские роды боролись за контроль над малолеткой.

А еще в городе было множество площадей, на которых торговали. Вот и прямо под стеной Кремля до вчерашнего дня были ряды лавок, продающих все, что душе угодно. Там можно было найти шелк из далекого Китая и оружие из не менее отдаленной Испании. Там присутствовали товары цивилизованного Запада и вся роскошь Востока. Теперь только обломки под стенами Кремля — толпа постаралась. А в городе местами продолжаются погромы. Только теперь, после того как подтянулись все четыре полка нового строя и прибыла срочно вызванная конница из личных поместий Кагана, Строева и преданных им князей, ломают уже дома ростовских и казанских княжеских кланов. Пришло время расплачиваться. Вон даже отсюда видно, как грабят очередные богатые палаты, вывозя имущество.

Ульрих с изрядной завистью вздохнул. Жаль, что его с ротой так и не выпустили из Кремля. Наверняка можно было бы неплохо нажиться: у князей Амировых и Хвощинских с Суздальскими добра много, — уж он бы внакладе не остался. Начинаешь невольно жалеть, что слишком инициативен.

Он после своего героического подвига на глазах у Государя стал негласным комендантом Кремля и командиром полка, охотно гоняя челядь и прибывающие со всех окрестностей отряды с поручениями. Остальные, даже званием выше, подчинялись. Приятно, но как бы потом это боком не вышло. Русские злопамятны и страшно обижаются: нарушение субординации. С детства каждый помнит, кто по рангу старше, а тут — чужак, не утвержденный официально.