– Ну, тяни же! – приказала Оксана мышцам Жака, которые сейчас ощущала как свои, но почувствовала, что внутри что-то сопротивляется этому решению. Медлить было нельзя, но Жак не спешил останавливать взбесившихся лошадей.

– Может быть, он надеется вписаться в этот поворот на такой скорости? – предположила Оксана. – Но это невозможно по законам физики. Этот поворот не рассчитан на такую скорость! Вряд ли опытный кучер мог этого не знать. Если только... если только он знает эту дорогу. А может быть, он едет здесь впервые и просто не знает о том, что ожидает его впереди? Оксана вспомнила поворот и передала образ Жаку. Он понял, что через несколько секунд они разобьются, но тем не менее даже не шелохнулся. Оксана не могла понять этого, но копаться в его памяти в поисках причин было некогда. И тогда она просто заорала голосом лежащей без сознания девушки: «Жак! Останови!» Голос хозяйки подействовал на кучера, и он резко натянул вожжи, заставив лошадей остановиться. Через несколько секунд карету окружили всадники.

Оксана понимала, что эта остановка ничуть не избавит ее от тахофобии[4], но, по крайней мере, даст время все спокойно обдумать и как-то скорректировать поток событий, которые привели ту девушку к той поездке.

Она покинула тело Жака и вернулась в карету. Девушка очнулась от резкого запаха нюхательной соли, которой в те времена регулярно приходилось «оживлять» обморочных аристократок.

– Успокойтесь, Жанна! – сказал мужчина в черном. – Мы не причиним вам вреда.

«Жанна? Ну хоть знаю теперь, как меня зовут», – обрадовалась Оксана.

– Но я не Жанна! – пролепетала пришедшая в сознание девушка. – Вы перепутали меня с кем-то!

– Вы Жанна! – уверенно сказал мужчина. – Возможно, у вас потеря памяти от пережитого потрясения. Ваш кучер не справился с лошадьми, и они понесли. Слава богу, нам удалось остановить их незадолго до поворота.

«Во, врет!» – возмущенно подумала Оксана.

– Меня зовут Мария! – сказала испуганная девушка.

– Хорошо! – согласился мужчина. – Давайте, я провожу вас в замок. Граф уже ждет.

– Но вы убили Жака! – чуть не плача сказала девушка.

– Упаси боже! – воскликнул мужчина. – С чего вы взяли, Жанна? Зачем? Посмотрите в окно! Ваш кучер жив и здоров, правда, сильно напуган.

– Но я слышала выстрелы!

– Разумеется! Ведь мы здесь охотились. Возможно, выстрелы и напугали лошадей, не привыкших к подобным звукам.

Жанна-Мария выглянула в окно и увидела Жака, сидящего под деревом. Обхватив голову руками, он вздрагивал от беззвучных рыданий.

– Жак! – девушка вышла из кареты и подбежала к кучеру. – Жак, с тобой все хорошо?

Жак поднял на хозяйку мокрые от слез глаза и кивнул.

– Боюсь, он не может сейчас управлять лошадьми, – сказал подошедший мужчина. – Позвольте, я сам доставлю вас в замок.

– Но я не собиралась ехать ни к какому графу! – возмущенно воскликнула девушка.

– Что же вы делали тогда в наших краях? – удивленно спросил мужчина. – Поблизости нет других замков.

– В ваших краях?! Я ехала в загородный дом своего мужа!

– Простите, сударыня! Вынужден огорчить вас, но, видимо, вы заблудились. А раз уж вы здесь, то Граф приглашает вас гости! И вы (не знаю, к сожалению, или к счастью) не можете отказаться!

– То есть я похищена?

– Если так будет проще для вашей непорочной женской совести, то да! – улыбнулся похититель.

Жанна-Мария села в карету, а один из захватчиков сел на козлы рядом с Жаком и легонько стегнул лошадей.

Вскоре они подъехали к замку. Девушку проводили в комнату для гостей и оставили в покое. Оксана огляделась. В углу комнаты располагался камин, сложенный из ровных оранжевых кирпичей. Стены были задрапированы розовым атласом. Оксана подошла к окну, выходящему в прекрасный осенний сад. Она села и попыталась вспомнить, кто же она и что произошло.

Оксана отчетливо помнила, что девушку, в которую она вселилась, зовут Мария. В детстве мать звала ее Мари. Почему же «спаситель» так упорно называет ее Жанной? Ладно, с этим мы разберемся позже, а сейчас, раз уж у нас есть кусочек памяти из детства, то попробуем занырнуть туда.

Оксана сосредоточилась на образе матери, но лица не увидела – только голос. Она обнаружила себя сидящей в каком-то темном чулане и оказавшейся невольной свидетельницей разговора.

– Ну не знаю я, в кого она такая уродилась! – всхлипывая, жаловалась мать. – Опять же, уродину родишь – тоже плохо. Не знаю, что мне с ней делать. Я уж и одеваю ее плохо, и волосы спутываю, а что ни суббота, то опять драка... и все из-за моей вертихвостки!

Мари почувствовала, как забилось от возмущения сердце и к щекам прихлынула кровь. «Из-за меня? Я вертихвостка? Неправда!» Она захотела выйти и затопать ногами, но услышанное далее заставило ее подождать.

– Да, такую красоту спрятать сложно, – согласился какой-то мужчина.

– Опасно такую девку ростить, – причитала мать. – Ведь еще и десяти лет нет, а уже не только мальчишки, но и мужики взрослые заглядываются. Ой, доведет до греха кого-нибудь. И сама...

– А вы не думали о том, чтобы отдать ее в монастырь?

– В монастырь? – опешила мать. – Да как же я кровинушку свою мира лишу? За что?

– Не надо лишать ее мира, – улыбнулся незнакомец. – Отдайте ее на воспитание до совершеннолетия.

– Да вы что?! – воскликнула мать. – Откуда у меня такие деньги? Мне бы сына еще старшего на ноги поставить!

– Я готов взять на себя все расходы по содержанию вашей дочери в монастыре и вообще по ее воспитанию.

– Вы?! – насторожилась мать. – А с какой стати вы вдруг хотите стать ее покровителем?

– Исключительно из христианского человеколюбия, – мягко ответил мужчина. – Местный священник рассказал мне о вашей дочери. Разумеется, он не мог открыть мне тайну исповеди, но сказал, что советует увезти ее отсюда подальше.

– И чего вы хотите взамен? – грозно спросила мать. – В бордель ее хотите пристроить, когда вырастет? Чем она сможет отработать свое «воспитание»?

– Упаси боже! – испуганно сказал мужчина. – Как вы могли такое подумать обо мне? Хотя... знаете, в этом веке у красивой женщины только два пути: монастырь или... Удивительно, но даже слово «куртизанка» воспринимается всеми в смысле «шлюха».

– А разве это не так? – удивилась мать.

– Да вы что?! Куртизанка[5]– это придворная дама, – пояснил незнакомец. – От слова «la cour» – двор. Это фрейлины, помощницы королевы и принцесс, это модистки, белошвейки и просто подруги королевских особ. А уж быть ли им девицами легкого поведения, зависит только от них.