Их деревня была застроена небольшими примитивными хижинами, сделанными из оранжевых и бирюзовых листьев этих странных деревьев. В центре деревни находилось отверстие в земле около десяти ярдов в диаметре, внутри которого виднелся бурлящий расплавленный огонь. Он шипел и зловеще бурлил, освещая всю деревню. Очевидно, вся их деревня вращалась вокруг этого странного отверстия расплавленного огня.

«Что это?» – спросил Рис.

«Они поклоняются ему», – ответил Сентра. – «Они являются людьми лавы и верят в то, что именно поэтому их кожа оранжевая. Они молятся лаве как богу. Каждый день они приносят ей в жертву очередного человека. Это их любимый способ убивать своих врагов».

Рис присмотрелся внимательнее и на вершине огромного кургана, возле лавы, увидел валун. Дюжины Фо опустились на колени вокруг него, молясь и кланяясь перед ним. Они гудели и поклонялись ему, словно он был их богом. А в валун, сияя, был погружен Меч.

Сердце Риса бешено застучало, когда он увидел Меч.

«Наш Меч», – ахнул он.

«Вы теряете энергию, глядя на него», – сказал Сентра. – «Он исчез от вас так, как если бы находился в другом мире. Вы никогда его не вернете. Как только Фо получают что-то, оно принадлежит им».

Сентра повернулся к Рису и схватил его запястье. Выражение его лица было серьезным.

«Я говорю тебе, возвращайтесь назад сейчас».

Послышался внезапный звон вынимаемого меча и, обернувшись, Рис увидел Конвена с мечом в руке. Он вызывающе смотрел на деревню.

Рис повернулся и посмотрел на Серну.

«Мы ни за что не повернем назад, друг мой».

Рис тоже вынул свой меч и в эту минуту вдруг все изменилось.

Послышался звук извергающейся воды, и Рис почувствовал, что его ступни задрожали. Он посмотрел вниз.

«ОПОЛЗЕНЬ!» – крикнул Сентра, отреагировавший первым, пригнувшись, чтобы спрыгнуть с пути.

Но он был не достаточно быстрым.

Рис почувствовал, что земля ушла у него из-под ног. Он закричал, как и все остальные, когда внезапно их унесла большая нахлынувшая река грязи, заставившая их полететь вниз с холма прямо в деревню – быстрее, чем Рис смог отреагировать – и прямо к Фо.

Глядя прямо вперед, Рис увидел, что появились дюжины Фо, несущие огромную сеть. В эту минуту Рис осознал, что они начали этот оползень, что за ними все это время наблюдали, что он угодил прямо в ловушку. Он понял, что недооценил врага. Ему следовало послушать Серну.

Но теперь было слишком поздно. Рис скользил вместе с остальными на полной скорости, прямо в центр лагеря, и приготовился к тому, что через минуту огромная сеть поглотит их всех.

Тор бросился на Андроникуса, вынув меч, собираясь убить его.

Глаза Андроникуса широко распахнулись от удивления. Очевидно, он не ожидал такого от своего сына. Тем не менее, отреагировали его рефлексы и, когда Тор набросился на него, Андроникус увернулся, сделав шаг в сторону прямо перед тем, как меч смог бы пронзить его.

Торгрин продолжал атаковать, бросившись прямо в толпу ничего не ожидавших солдат Империи, убивая их направо и налево с громким боевым криком. Он рубил одного солдата за другим, и вскоре вокруг него была куча тел, остальные же воины убежали с его пути.

В лагере поднялся хаос, когда растерянные солдаты Империи поспешили схватить свое оружие, надеть броню и атаковать в ответ. Но они были Тору не соперники. Тор представлял собой красивое зрелище, машину для убийств.

«УБЕЙ ЕГО!» – крикнул Рафи Андроникусу. – «Почему ты просто стоишь там?»

Но Андроникус стоял, застыв на месте, не желая убивать своего сына. Впервые в своей жизни он не знал, что делать.

Рафи, недовольно рыча, сам вышел вперед. Он откинул капюшон, протянул руку и поднял обе ладони к Тору.

Из его руки выстрелил ярко-алый свет, закруживший вокруг Тора, обволакивающий его. Рафи закричал, яростно качая руками, и свет становился все плотнее и плотнее.

Наконец, Тор, погруженный в круг света, замедлил поток убийств, после чего остановился и упал на колени. Он поднял руку к голове, закричав, а затем упал, потеряв сознание.

Андроникус подошел и встал над ним. Рафи стоял рядом. Несмотря ни на что, Андроникусу было больно видеть своего сына лежащим здесь.

«Ты сохранил ему жизнь?» – спросил Андроникус. Это было скорее предупреждение, чем вопрос.

«Неохотно», – ответил Рафи.

«Он снова на нашей стороне?» – с надеждой спросил Андроникус.

«Пока», – сказал Рафи. – «В его воле есть оплошность. Он обладает сильной волей – сильнее, чем я когда-либо встречал. Я не знаю, сколько смогу контролировать его. Опасно оставлять его в живых. Я тебе уже это говорил. Ты должен убить его сейчас».

Андроникус покачал головой.

«Он снова на нашей стороне», – сказал он. – «Такого больше не случится».

Рафи нахмурился.

«Твоя слабость к сыну приведет нас всех к смерти. Я тебя предупреждаю: если ты сам его не убьешь, однажды это сделаю я».

Андроникус повернулся к Рафи и покраснел.

«Меня не волнует сила, которой ты владеешь», – сказал он. – «Заговоришь со мной в таком тоне еще раз – и я сам брошу тебя в нижайший круг ада».

Рафи развернулся и ушел прочь.

Раздраженный Андроникус стоял над своим сыном, удивленно глядя на него. Была ли любовь Тора к нему настоящей? Или она была вызвана чарами Рафи?

«Заковать его в кандалы, милорд?» – спросил генерал Империи, подойдя к нему с кандалами в руках.

Андроникус сильно толкнул генерала в грудь.

«Убейте его», – приказал он, указывая на генерала.

Несколько солдат Империи выбежали вперед и утащили растерянного генерала Империи прочь.

Андроникус опустился на колени, поднял своего сына и бережно понес его в своих руках.

«Все в порядке, Торникус», – тихо сказал он, унося его прочь. – «Теперь ты снова вместе со своим отцом».

Андроникус отнесет его в лучший шатер и даст ему лучшие покои. Он был уверен в том, что в этот раз чары Рафи продержатся. Завтра будет последнее сражение с людьми Тора, и Андроникус нуждался в нем. Он был уверен в том, что как только Тор убьет своих собственных людей, обратной дороги не будет.

Тор будет принадлежать ему навсегда.

Кендрик поднял свой щит и упал на одно колено, когда на него градом посыпались удары. Он стоял в гуще сражения, полностью окруженный солдатами Империи, трое из которых – огромные мужланы – набросились на него, опустив на него щит свои боевые топоры и молоты. В его ушах раздавался звон металла, его запястья покрывались синяками, когда он отражал сыпавшиеся на него удары. Эти воины были свирепыми, и его руки начали дрожать.