Мы словно сговорились не поминать тебя, поэтому беседа обрела непринужденность. Мне показалось, что девчонки до сих пор не то что не верят мне, но как-то не понимают до конца, что со мной произошло. И хотя я предъявляла им паспорт, это не помогло. Я чувствовала, что им нужны были другие свидетельства. Может быть, чтобы ты сидел с нами за столом, пил и разговаривал, а может, даже спел под гитару. Или чтобы мы поцеловались у них на глазах. Не знаю, но полного слияния, как прежде, не получалось. Была запретная тема, которая волновала всех и не давала расслабиться окончательно.

Однако я понимала, что могло быть намного хуже. Все же они пришли… Катя рассказала о Париже, подробно комментируя фотографии. Мы повздыхали, разглядывая красоты города мечты, и я подумала, что могла бы тоже съездить куда угодно, хоть в Париж, хоть в Венецию, куда меня давно влекло. Возможно, так бы и сделала, но без тебя мне это было не нужно.

Шурка прочитала два ученических шедевра: талантливые стихи и пародию на Маяковского. Мы похохотали, как встарь. Мы любили хохотать от души. Будучи студентками, как-то прочли, что хороший, активный смех по энергетическим затратам приравнивается к бегу. А поскольку мы всегда были озабочены своим весом, то смеялись много и с удовольствием. Всякий раз перед сном кто-нибудь предлагал: «Ну что, побегаем?» И мы тут же заливались, хохотали от всякой ерунды. Беззаботные были, юные, нам все казалось смешным…

За первой бутылкой вина последовали еще две из моих запасов. Мы развеселились вконец, принялись звонить старым друзьям, с которыми не встречались много лет. Я кокетничала по телефону с бывшим одноклассником, который когда-то был в меня влюблен, а теперь сделался отцом семейства и важным человеком.

И вдруг повисла какая-то странная тишина. Я повернулась к двери и увидела тебя, похудевшего, обросшего небольшой бородкой, почерневшего от солнца. Взвизгнув и бросив на пол трубку, я кинулась к тебе. Подруги, умолкнув, смотрели во все глаза. Я приникла к тебе и заплакала от радости. Ты сдержанно поцеловал меня, вежливо кивнул девчонкам и устало произнес:

— Я в ванную. Устал, мочи нет.

И ушел. Девчонки сразу засобирались. Я их не останавливала. Твой неожиданный приезд смешал все карты. Я тебя не ждала в этот момент! Как такое могло случиться? Почти два месяца ежедневного томительного ожидания, и тем не менее ты застаешь меня врасплох! Я столько думала об этом дне, так ждала и боялась его приближения, столько пережила в своем воображении, и все произошло так буднично, словно ты вернулся с работы, а не из долгого путешествия. Все, все не так, как я представляла!

Девчонки на цыпочках удалились, аккуратно огибая твои вещи, брошенные в прихожей, и шепотом прощаясь со мной. Я бросилась разогревать тебе еду в микроволновке, наводить на столе порядок, убирать пустые бутылки. Хмель ли тому виной, но я искренне забыла о том, что хотела сразу повиниться, признаться тебе в измене. Поскольку все случилось неожиданно, не так, как я предполагала, то и признание отложилось до лучших времен. Я так обрадовалась твоему появлению, что плохое просто не вмещалось в мою голову.

Ты вышел из ванной, осторожно заглянул на кухню.

— Все ушли, — сообщила я, жестом приглашая тебя к столу.

Ты подошел и обнял меня.

— Значит, так ты меня ждешь? Пирушки устраиваешь, напиваешься… — шутливо подтрунивал ты, целуя меня легко и нежно.

Я припала к тебе, трогая непривычную бородку и смеясь от счастья.

— Это мои подруги. Почему ты не сообщил, что приедешь сегодня?

— Так получилось, малыш. Непонятно было, улетим или нет. Не хотел зря тревожить.

Я оторвалась от тебя, стала хлопотать, усаживать, кормить.

— Нравится? — обвела руками пространство.

Ты осмотрелся и кивнул одобрительно. Пока ты ел, я изучала твое изменившееся лицо. Борода прибавляла тебе лет, но безусловно придавала мужественности всему облику. Не только внешне изменился ты. Постепенно станут явными и внутренние перемены. Ты весь обновился, получил невероятный заряд вдохновения, даже, как ты выразился, в мозгах что-то произошло. Путешествие в «Индию духа» просветлило и одухотворило тебя.

Это теперь стало модным паломничество в Тибет, по монастырям, повысился интерес к буддизму, восточным традициям. Все, кому не лень, ищут истину в экзотических странах. Ты шел к этому самостоятельно и опять предвосхитил тенденцию не только в моде, но прежде всего в музыке. Музыка твоя стала совсем другой.

Сидя на кухне, еще не осмотрев всей квартиры, не оценив ремонта, ты рассказывал мне о своих впечатлениях и планах. Ты давно уже мечтал создать некий синтез рока и этнической музыки, но никак не мог нащупать чего-то главного, основную тему. И вот там к тебе все пришло, ты услышал новые мелодии, свою новую музыку. Теперь нужно было писать и писать. Успеть до концертов что-то сделать. Работа предстояла серьезная, глубокая.

— Мне нужен человек, который напишет подходящие тексты к этой музыке, — говорил ты. — Чтобы было не совсем заморочено, но и не убого. Я набросал кое-какие строчки сам, но их нужно оформить профессионально.

— Кого-нибудь посоветовать тебе? — вдохновилась я.

— У меня есть на примете один парень. Давно предлагал свои стихи, но в старую музыку они не вписывались. Он сочиняет в таком фольклорном духе, своеобразно.

Я загорелась твоими идеями. Впервые ты говорил со мной о творчестве, профессиональных проблемах. Мне страстно хотелось поучаствовать, помочь по мере сил. Ты доверил мне разработку твоего нового сценического образа. Вернее, образ придумал сам, а вот приготовление костюма возложил на меня. Ты вернулся уже в этом новом облике, и теперь следовало только дополнить его, оформить вещественно.

…И только поздним вечером, когда ты осмотрел квартиру, весело хмыкая и подшучивая надо мной, когда я насладилась видео, снятым тобой в путешествии, и мы забрались в новую роскошную спальню, я вспомнила о своем грехе и похолодела. Мне стало страшно. Я поняла, что не хочу ни за что на свете, чтобы ты узнал об измене и прогнал меня! Нет-нет. Только не это, лучше сразу умереть! Нырнув под одеяло, я прижалась к тебе изо всех сил, словно тебя могли у меня отнять. Ты понял это по-своему и ответил таким же крепким объятием. Я почувствовала себя подлой обманщицей, преступницей. И теперь основной заботой моей, как у тайного убийцы, было не выдать себя, сделать вид, что все как всегда. Не знаю, родной мой, почувствовал ли ты, что я другая. Оскверненная. Ты был хоть и вдохновленный, но уставший и скоро уснул. А я долго лежала в темноте и плакала — по собственной воле я лишилась безмятежности и чистоты близости с тобой…

Я гладила и целовала твою спящую руку, прижимала к щеке, поливая слезами. Проснись ты, что бы я сказала? Что плачу от радости? «Неужели теперь так будет всегда?» — горько думала я. «Да, — отвечала себе, — пока не повинюсь тебе, не покаюсь…» Но как я буду жить, если ты прогонишь меня? Приходится выбирать: жизнь в обмане или жизнь без тебя. А жизнь без тебя невозможна, значит… смерть? Суровый выбор.