которые касались лично меня, конечно, со мной обсуждались. Например, когда меня заставляли ходить в школу фигурного катания, через некоторое время я четко сказал – нет. И это помогло.

Но в каких-то общих вопросах мнение детей не спрашивалось. Максимум – перенести на неделю отъезд на дачу или возвращение с нее. Там можно было ожидать, что твой голос услышат.

Дмитрий: Вас ругали за оценки?

Арон: Меня ругали за плохие оценки. В семье была установка, что учиться надо не просто хорошо, а замечательно. Предполагалось, что я должен учиться на пятерки.

Будучи сейчас директором школы, я понимаю – добиться от мальчика, чтобы он учился только на одни пятерки – это должна быть очень большая мотивация, которой не все ребята могут похвастаться. Я учился в основном на четверки. Конечно, иногда спрашивали, почему же я, как сейчас говорится, «облажался». Но сильного давления в плане оценок я не помню.

У нас была совершенно обычная советская московская семья. Да, я должен был делать домашнее задание. Кроме того, я еще ходил в музыкальную школу. Это все проверялось. Понятно, где-то я немножко обманывал, потому что родители не учились в музыкальной школе. Поэтому я делал вид, что играю как надо, а играл неправильно. Но я не могу сказать, что было сильное давление в этом плане.

Дмитрий: Когда вы в первый раз столкнулись с антисемитизмом?

Арон: Это не было для меня чем-то необычным. Я учился в школе, где большая часть директорского и учительского состава были евреи, как и большая часть учеников, но не все.

В общем, всем было интересно не только, какая у человека фамилия, но и что написано напротив нее. Хотя были ребята с совершенно еврейскими фамилиями, у которых в графе «национальность» было написано «русский».

У меня было все правильно написано. Поэтому никаких шансов избежать трений у меня не было. Могли, как обычно, что-нибудь обидное сказать, в коридоре могли подраться, потолкаться. То же самое во дворе. Это не считалось чем-то экстраординарным. То есть обзывают – ты обзываешь в ответ. Начинается драка. Это нормально.

Конечно, на уровне государства я не сталкивался с антисемитизмом, поскольку был ребенком. Но на бытовом уровне – я считал, что это абсолютно нормально. Мы могли посмеяться над каким-нибудь еврейским анекдотом и немножко друг друга поколотить. Потом мы могли одновременно посмеяться над соседним мальчиком – украинцем. И точно так же с ним подраться – не было ничего, выходящего из обычного восприятия действительности.

Единственное, когда мой старший брат уехал в Израиль, на семейном совете было решено не афишировать это дело. Хотя уже был 1991 год, но тем не менее люди к этому относились по-разному. Это была тема, которая не обсуждалась прилюдно. Все остальное – без проблем. И даже когда у нас была на Пасху маца, я мог спокойно вынести ее во двор и угостить ребят. Это не вызывало негатива.

Дмитрий: Какие основные выводы, мысли вы вынесли из детства, из своего воспитания?

Арон: Часто говорят, что многие проблемы родом из детства. Я считаю, что это некоторое лукавство. У каждого в детстве были определенные комплексы. Но, когда человеку уже за 40 лет, очень инфантильно и наивно считать это реализацией того, что было в детстве.

Значит, человек не хочет работать над собой. Ему комфортно находиться в этом месте и себя немножечко жалеть или оправдывать. Мне кажется, детство у любого человека – радостная, розовая пора, всегда есть приятные воспоминания. Какие бы ни были проблемы, мы в состоянии это не просто пережить, а оттолкнуться от них и двигаться дальше. Вот это самое правильное в детстве.

Тогдашняя система, советская, она очень интересна. При том что это были уже 80-е годы, и все прекрасно понимали, что в мыслях одно, а в жизни немножко другое, тем не менее были определенные правила игры. К этому все относились очень серьезно. По мере того как живешь, понимаешь, что очень многие вещи, которым уделялось очень большое внимание и они считались принципиальными, – в сущности, ерунда.

Вот мы с вами затронули тему кормления. Это было важно, накормить по всем правилам, с манной кашей. Сейчас думаю: а зачем это делалось?

Понятно, что это было чем-то важным для родителей.

Я детей в этом плане не насилую. То есть хочешь кушать – пожалуйста, не хочешь – не надо. «Общества чистых тарелок» у нас дома нет. Заведомо не буду класть на тарелку то, что ребенок не съест. Наверное, это было важно для родителей, которые жили в войну, в голодные годы, во время тотального дефицита.

Еще что из детства я вынес? Конечно, книги. До сих пор у меня трепетное отношение к ним. Наверное, я немножко ретроград. Мне проще воспринимать информацию из книги, чем с какого-то цифрового носителя. Мне проще прочесть, перелистнуть страницу обратно. Так я больше запоминаю информации, чем когда, например, перелистываю в телефоне. Это осталось.

Дмитрий: Арон, вы сказали, что в семье была тетрадка, куда заносились все расходы?

Арон: У бабушки и у мамы были свои книжечки. Они четко писали, что, на что было потрачено – сводили баланс. Когда покупали мясо, картошку, билеты в музей, проездной на автобус. Все записывалось, потом подводился итог.

Моя бабушка была связана как раз с бухгалтерией. Начинались поиски этих несчастных нескольких копеек. То есть обсуждалось, кто и что забыл занести. Папе могли сказать, что он не так тратил деньги, как полагалось. Недавно, когда делал ремонт, я нашел эти старые книжки. Перелистывал, было интересно смотреть цены – что сколько стоило, например, сколько рублей за килограмм мяса.

Дмитрий: Все записывалось? Все траты?

Арон: Я не думаю, что все записывалось, но определенный баланс подводился. И, в общем, это велось на протяжении всего моего детства.

Дмитрий: Часто представителей еврейской нации обвиняют в мелочности, в том, что они очень скрупулезно подсчитывают копеечки, рублики. А когда ты общаешься с еврейскими бизнесменами, ты понимаешь – это не мелочность, а внимательность. Что ты не должен ошибиться.

Арон: В еврейской традиции есть такой принцип, что нельзя сознательно наносить ущерб своему или чужому имуществу. Понятно, если вещь сломана, ее невозможно починить или это слишком дорого – конечно, можно ее выкинуть или кому-то отдать. Но нельзя бессмысленно что-то уничтожать. И бессмысленная трата денег тоже не приветствуется.

Здесь имеет смысл сказать, как относятся к деньгам в иудаизме. Понятно, что это очень важная тема, и не только в еврейском мире. Сейчас, наверное, повсеместно это очень важная тема. Надо