в своей жизни решаю все сам. Семья осталась в Краю Туманов. Мне туда обратной дороги нет, я — имперец.

— Ясно с тобой. А ты, Грегор, кажется, да?

— Маг, закончил Академию. Семья возражать не станет, отец, думаю, будет рад. В нашей семье ценят горячих и непокорных женщин. Тем более, магесс. Они хорошие жены и рожают одаренных детей. Да, определённо, отец будет счастлив заполучить такую невестку, если я найду возможность сообщить ему о состоявшемся браке. Мы не общаемся уже года четыре как.

— А почему?

— Я слишком многого добился, высоко взлетел, как он думает. А с ним не счел нужным считаться.

— Хм.

— Мам, я пойду, наберу абрикосов для Ирэля, если ты не против.

— А поужинать ты не хочешь?

— Позже, ужин не убежит.

— Там волки, вчера у соседа даже овцу задрали. Прямо из стайки стащили.

— Я магесса, отобьюсь уж от волков как-нибудь.

— Я помогу собирать, — вышел за мной из-за стола Адриан.

— Сильно только не увлекайтесь… сбором, — мама угрожающе подняла бровь.

— Не увлечемся. Но корзину набрать все же надо. Я возьму из кладовой?

— Бери, конечно.

Глава 22

Шерли

Полной грудью вдохнула позабытый с самой ранней юности запах, порой в стенах Академии мне казалось, что так должны пахнуть свобода и звезды. Хмельными летними травами, хрустким сеном, сминаемым коровами в хлеву, телятами и пыльной землей с огорода. Быть может, все это и кажется горожанину слишком пресным, грубым, навязчивым. Наверное, не подходит для тонкого обоняния моего эльфа. Ах, какая досада! Не моего, свободного имперца Адриана. По-хорошему, надо бы деньги вернуть его шурину, или кто он там есть, а то выходит нечестно. А я, я заработаю. Да и мое хранилище в гномьем банке полоно желтых монет и увесистых слитков. На обустройство квартирки хватит сполна. А если еще удастся подзаработать на травах и прочем, растущем в стене тумана — я, определенно, буду богата. Интересно, а россыпь зубов тех чудных монстриков дорого стоит?

— О чем задумалась, моя госпожа?

— О добыче сокровищ.

— Мы уже далеко отошли от дома, тут так темно. Не боишься волков?

— Нет, не боюсь.

— А зря, — атака со спины была совершенно бесчестной. Как легко он меня подхватил и закрутил в вихре вместе с корзиной, крепко прижав к себе. Голова кружится, звезды танцуют хоровод в небе.

— Отпусти, вдруг увидят!

— Ну уж нет, пока не получу своего — даже не думай.

Жаркие губы легко прокладывают путь к цели, сметая на своем пути все преграды, окуная меня в омут какой-то невероятной глубинной страсти. Нежное объятие перерастает в настойчивую неуемную ласку, руками сквозь платье, сминая подол, он, будто бы проверяет свои владения, все ли на месте, все ли как надо. Сладко шепчет куда-то в самое сердце:

— Моя госпожа.

— Ты же теперь свободен от клейма и от меня тоже, — еле нахожу силы оторваться от бархатной кожи его шеи, по которой шаловливо вожу языком.

— Никогда больше свободным от хмельного напитка Шерли я быть не смогу. Ради тебя я оставил все. Золото я заработаю, выполню любые твои желания. Сейчас и во веки веков. Будь моей.

Легко он опустил меня в высокую траву на обочине стежки. Тонкие пальцы лезут под юбку, осторожно, будто бы могут спугнуть, тянут за шнурок панталон.

— А если дядя увидит? — нашла силы я немного очнуться от наваждения.

— А если нет?

И все же я смогла перекувырнуться и попыталась сбежать, уползая на четвереньках. Не дал. Остановил, ухватил за плечи, рывком водрузив обратно на хмельное зеленое ложе летней травы. Опасной змеей влез под юбку и начал ласкать там губами, торопливо снимая белье. Как можно отбиться от воспылавшего такой страстью мужчины, готового добровольно быть рабом? Исключено, невозможно. Остается только принять все то, что он может и хочет мне дать. Стараться молчать, не выдавать себя стоном и криком. А эльф нахально рычит, разрывая тонкую ткань панталон одними зубами. Волков я давно не боюсь, от них можно отбиться, а от эльфа, признавшего меня своей госпожой, точно, нельзя.

Одежда сорвана вся — и моя, и его. Уцелели ли пуговицы и застежки, я не знаю. На мягкой зеленой траве этого дикого леса мной завладел нежный эльф. Его руки умело ласкают горячее тело, перебирают волосы, губы касаются губ. Ну же, я же умру, если ты прямо сейчас не заполнишь меня целиком. Подалась смелее навстречу, закусив губу, чтобы сдержать сладкий стон.

Медленно, осторожно он начал утолять мою жажду.

Толкнулась навстречу, эльф взвыл тонко и очень громко, будто отдаваясь своим стоном мне в тело. Быстрый темп, короткая передышка и снова какой-то сумасшедший танец. Огромный, нереальный, подходящий мне идеально, заполняющий все изнутри. Опрокидывает меня раз за разом в какую-то глубочайшую бездну.

— Ложись.

— Зачем, — хриплый не то стон, не то вопрос.

— Так хочу.

Подо мной изящное мускулистое тело. Свои пухлые губы мой свободный невольник искусал в кровь, ресницы дрожат, жилка на шее трепещет. Задаю приятный мне темп, наслаждаясь глубиной восхитительного вторжения раз за разом, теряя темп и задавая его нам обоим снова. Будто бы я взлетаю над лесом, наслаждаясь единством всего вокруг. Адриан закусил губу, подавшись сильнее вверх.

— Ты уже?

— У эльфов хорошая регенерация, — и ведь не солгал. Лишь на секунду нарушил единство, нанеся сокрушительный поцелуй, повалил меня на траву, сгреб в охапку и снова вошел, жестко утверждая свое эльфийское право пить наслаждение полной чашей до дна.

Пальцы вбиваются в изумрудную зелень травяного ковра. Больше я не могу, слишком сильно и слишком страстно, тону в его страсти, лишенная права вырваться на свободу из невыносимо сладкого плена.

Загнал меня и себя куда-то на невыносимую грань безумия, сопряженного с искренним чудом, а после устало сел рядом.

— Ты потрясающий.

Молчит, будто бы так и надо, самовлюбленный эльфийский гад.

— Если…если ты заплетешь мне косу, я буду рад.

— Тебе не понравилось?

— Наоборот, — мне чудится в его голосе хитрая усмешка, — очень понравилось. Заплети хоть несколько прядей, прошу.

— Ну, хорошо.

Волшебное сокровенное чудо, украденное у Шерли под яркими звездами черного неба. Теперь ты от меня никуда не сбежишь. Мягкие пальцы ловко путают мои волосы в короткую косу, боюсь вздохнуть слишком громко, чтоб не спугнуть своего зверька. А сердце ухает в груди, словно норовясь выбраться из нее наружу. Невзрачная травинка, словно печать, обвила кончик, поставив точку в старом обряде. Теперь дело осталось за малым, еще один крошечный шажок, и ты попалась, моя госпожа.

Ласково выбираю травинки из