Все это время Стефан стоял к нему спиной, прикрывая собойЕлену; лишь его голова была повернута к говорившему. После этих слов онотвернулся. Он должен был понять, должен был догадаться. Прошлое настигло его.Смерть Викки и Сью в конечном счете были на его совести. Именно он положилначало цепочке событий, которые закончились их смертью.

— Катрина, — сказал он, снова поглядев набелокурого. — Ты вампир, который обратил Катрину.

— Чтобы спасти ей жизнь, — ответил тот голосом,каким разговаривают с тупицами, не способными усвоить элементарные вещи. —Жизнь, которую отобрала твоя маленькая подружка.

Имя. Стефан напрягал память в поисках его имени, ведьКатрина когда-то рассказывала о том, кто ее обратил, и говорила, как его зовут.И вот в его сознании зазвучали ее слова: Я проснулась посреди ночи и увиделаперед собой человека, которого привела Гудрен, моя служанка. Его звали Клаус, ия слышала от людей в деревне, что он знается с нечистой силой…

— Клаус, — тихо сказал белокурый, словно с чем-тосоглашаясь. — По крайней мере, так называла меня она. Она вернулась комне, когда ее бросили два молоденьких итальянских мальчика. Она так много дляних сделала — обратила в вампиров, подарила вечную жизнь — а они отплатили ейчерной неблагодарностью и вышвырнули ее вон. Странно, правда?

— Все было не так, — сквозь зубы сказал Стефан.

— И что еще более странно — она так и не смоглавыкинуть из головы братьев Сальваторе. Особенно тебя. Она все время сравниваламеня с тобой, и сравнение было не в мою пользу. Я несколько раз пытался выбитьиз нее эту дурь, но все было напрасно. Может быть, мне надо было самому убитьее? Не знаю. К тому времени я уже привык, что она рядом. Она никогда не былаособенно умна, зато была миловидна и знала толк в удовольствиях. Это я научилее. Я научил ее получать удовольствие от убийства. Правда, в конце концов онанемного повредилась рассудком, но в этом же нет ничего страшного? Я держал еепри себе не за ее рассудок.

В сердце Стефана давно уже не было никаких следов любви кКатрине, но он понял, что способен ненавидеть того, кто сделал Катрину такой,какой она стала.

— Меня? Меня, дружище? — Клаус недоуменно ткнулпальцем себе в грудь. — Это ты сделал Катрину такой, какой она стала.Вернее сказать, твоя маленькая подружка, Катрина, теперь стала прахом. Пищейдля червей. К сожалению, твоя возлюбленная находится там, где я не могу до неедобраться. Как выражаются философы-мистики, она вибрирует в горних сферах —верно, Елена? Отчего бы тебе не повибрировать на земле, вместе с нами?

— Если бы я только могла, — прошептала Елена,подняв голову и с ненавистью глядя на него.

— Как досадно. Пришлось забирать твоих подружек. Яслышал, что Сью оказалась очень лакомым кусочком. — Он облизалгубы. — А уж Викки была настоящим деликатесом. Нежная, и при этом в самомсоку, с восхитительным букетом. На вкус — даже не семнадцатилетней, адевятнадцатилетней выдержки.

Стефан сделал было шаг в его сторону, но Елена удержала его:

— Не надо, Стефан. Это его территория, и его сознаниесильнее, чем наше. У него есть власть над нами.

— Абсолютно верно. Это моя территория. Ирреальность. —Клаус снова осклабился своей сумасшедшей улыбкой. — Территория, где самыебезумные твои кошмары бесплатно превращаются в реальность. Вот,например, — продолжал он, пристально глядя на Стефана, — хочешь липосмотреть, как твоя возлюбленная выглядит сейчас на самом деле? Так сказать,без косметики?

Елена едва слышно застонала. Стефан крепче прижал ее к себе.

— Сколько времени прошло с момента ее смерти? Шестьмесяцев? Известно ли тебе, что происходит с телом, пролежавшим в земле шестьмесяцев? — Клаус снова по-собачьи облизнулся.

Теперь Стефан понял. Елена задрожала, опустила голову ипопыталась вырваться из его объятий, но он ее не отпустил.

— Не бойся, — мягко сказал он ей. А потомобратился к Клаусу: — Ты кое-что забыл. Я — не человек, который вздрагивает отлюбого шороха или падает в обморок при виде крови. Я много знаю о смерти,Клаус. Она меня не пугает.

— Великолепно. А возбуждает ли она тебя? — ГолосКлауса стал пьяняще-бархатным. — Разве это не восхитительно — вонь,гниение, соки разлагающихся тканей? Неужели это не приводит тебя в экстаз?

— Стефан, пусти меня. Пожалуйста. — Елена дрожала,отталкивая его обеими руками, и отворачивалась, чтобы он не видел ее лица. Онапочти плакала. — Пожалуйста.

— Единственная Сила, которой ты здесь обладаешь, —это сила иллюзии, — сказал Стефан Клаусу. Он обнимал Елену так, что ееволосы были прижаты к его щеке. Он чувствовал, что она меняется. Волосы,прикасавшиеся к щеке, стали жестче, а все тело как будто съежилось.

— В некоторых почвах кожа твердеет, становится какдубленая, — объяснил Клаус. Его глаза сияли, он улыбался.

— Стефан, я не хочу, чтобы ты на меня смотрел…

Не сводя глаз с Клауса, Стефан бережно отодвинул жесткиесветлые волосы и погладил Елену по щеке, не обращая внимания на то, что кожа подего пальцами загрубела.

— Но чаще всего она, конечно, просто разлагается. Какойувлекательный процесс! Облезает кожа, плоть, мускулы, расползаются внутренниеорганы. Все возвращается в землю…

Тело Елены в объятиях Стефана съеживалось все больше. Онзакрыл глаза, крепче сжимая ее в объятиях. Его душу переполняла жгучаяненависть к Клаусу. Иллюзия, всего лишь иллюзия…

— Стефан… — Это был сухой шепот, слабый, какшуршание бумажного листка, гонимого ветром по тротуару. Шепот повис в воздухе,а потом стих, и Стефан понял, что держит в объятиях груду костей.

— И вот чем все заканчивается. Двести с небольшимлегких в сборке деталей, к которым прилагается удобная вместительнаяупаковка. — Из светового круга, с дальней его стороны донесся скрип. Белыйгроб начал открываться сам собой, его крышка повисла в воздухе. — Нехочешь ли отдать ей последние почести, Сальваторе? Сходи и отнеси Елену туда,где ей положено быть.

Стефан, дрожа, рухнул на колени и уставился на хрупкие белыекости, которые держал в руках. Да, это была только иллюзия: Клаус контролировалтранс Бонни и показывал Стефану все, что хотел. Он не мог причинить Елененикакого вреда, но ум Стефана, охваченный бешеной яростью и страстным желаниемзащитить Елену, отказывался это понимать. Стефан бережно сложил хрупкие костина пол и осторожно провел по ним пальцами. Презрительно улыбнувшись, онпосмотрел на Клауса.

— Это не Елена, — сказал он.

— Это именно Елена! Я узнаю ее где угодно. — Клаусраскинул руки и продекламировал: — «Знавал я женщину с прелестными костями…»[4]