игре были так высоки, что падающего не просто толкали, а беспощадно уничтожали. Но я знала, у кого просить помощи, и была уверена, что я ее получу. И только эта уверенность позволила мне уснуть.

10 декабря, четверг

Проснулась я рано, потому что дорога мне предстояла неблизкая и тяжелая – за ночь опять выпал снег. Да еще и посетить мне надо было кое-кого, чтобы окончательно убедиться в своей правоте, а это было совсем в другой стороне.

Быстро собравшись, я отправилась в путь.

Заехав к своей бывшей однокурснице, я убедилась в том, что оправдались мои наихудшие опасения, и поехала к Ладе.

Как бы она себя ни чувствовала, но, узнав о том, что может произойти, обязательно вмешается.

Пробиваться с боем мне не пришлось – оказывается, ее уже перевели из реанимации в палату «люкс» – хозяйка же. Из-за ковида, которым я могла ее заразить, меня экипировали так, что я чувствовала себя как космонавт в скафандре.

Лада меня в таком виде сразу не узнала и даже немного повеселела. Естественно, она поинтересовалась, как идут дела, и я не стала скрывать от нее серьезность положения.

– Заварилась такая крутая каша, что ею можно сваи забивать. Мне Иван, брат Сергея, прочитал маленькую лекцию о том, что такое баланс сил. Так вот, если мы не победим, то он будет нарушен, причем очень серьезно. Мне нужна ваша помощь, – сказала я и объяснила, какая именно.

Она отправила меня погулять, а сама взялась за телефон.

Я ни секунды не сомневалась, что Лада для меня все выяснит, потому что, хоть она об этом мне ни разу прямо не сказала, она являлась председателем своеобразного женсовета, то есть сообщества жен первых лиц области, которые из тени руководили через мужей жизнью в ней. И возможности у Полянской были колоссальные!

Я вышла в холл, а потом решила, что, раз уж я здесь, нужно навестить Кузьмичева.

Он оказался буквально в соседней палате, но едва я сунула туда нос, как мне его тут же прищемила налетевшая на меня, словно тигрица, Надежда.

Она вытащила меня в коридор и зашипела:

– Ты чего здесь забыла? Славка только начал в себя приходить, а тут ты к нему с какими-нибудь вопросами полезешь. Он разволнуется и ему станет хуже.

– Надя, а ты не подумала о том, что если у Сергея все сорвется, то Кузьмич тебе этого никогда не простит? И Полянская, кстати, тоже. Она сейчас уже вовсю этим делом занимается. И еще одно. Я тебе не Нина. Это ее ты могла за волосы таскать, монитором бить, кипятком обливать. А со мной такой номер не пройдет. Я тебя мигом по лестнице спущу.

– Откуда ты про Нинку знаешь? – удивилась она.

– Так у нее в кабинете камера наблюдения была, которая все твои художества для потомства запечатлела. И если Нинка напишет на тебя заявление в полицию, то мало тебе не покажется.

– Не до этого ей, – огрызнулась Надя. – Тут к Славке из Тепловки приезжали, хотели показания снять, да я их не пустила. Вот они мне и рассказали, что те нелюди, которые своих родственников в тот дом престарелых спровадили, сами теперь под следствием. В том числе и она.

– Одно другому не мешает. Кстати, что такого тебе вчера Галя сказала, что ты вдруг резко подобрела?

– Сука она! – поджала губы Надя. – Матом сказала, чтобы я не выпендривалась, а то она мне за сына сердце вырвет.

– Ты знаешь, а она может, – заверила ее я. – Она на Силикатном царствует. Вся в бриллиантах, мехах и шоколаде. – Надя с изумлением вытаращилась на меня, и я ей покивала, мол, так и есть. – Ну что? Пошли в палату? Очень хочу с Вячеславом Федоровичем познакомиться.

– Стерва ты, Танька, – буркнула Надя, но смирилась, хотя проскочила туда впереди меня и сказала: – Славик, это Татьяна Иванова, которая тебя нашла.

Я поздоровалась с Кузьмичевым, поинтересовалась его самочувствием, а он меня неожиданно спросил:

– Таня, от Надюши ничего не добьешься, так хоть ты мне скажи: я действительно Ваньку с Сережкой видел или мне это почудилось?

– Конечно, видели. Ведь это Иван вас из того дома на руках вынес, а потом вместе с Сергеем в машину на заднее сиденье укладывал. И в Тепловскую больницу мы вас привезли. А там Иван вас мыл, чтобы можно было в реанимацию поместить.

– Ну вот! – воскликнул Кузьмич, обращаясь к Надежде. – А ты мне говорила, что почудилось! Таня, как у них дела?

– Вячеслав Федорович, не хотелось бы вас волновать, но Луиза умерла восемнадцатого июня.

– Отмучилась, значит, – сказал на это он.

– А вот у Сергея мучения только начались, – продолжала я. – Что-то там неладно с наследством после нее.

– Да, что там может быть неладно? – воскликнул он. – В договоре же все детально прописано.

– В каком договоре? – обомлела я.

– Между Варданяном и Ашотом. Они его, дай бог памяти, в девяносто шестом году подписали. Бессрочный он, и к нему все документы приложены. Один экземпляр у Варданяна с оригиналами, а у Ашота – второй с нотариально заверенными копиями.

– Видимо, их просто не нашли, – сказала я, вставая. – Пойду, позвоню и скажу, чтобы искали.

– Конечно, пусть поищут получше, а то они на пустом месте проблемы себе создают.

Пожелав Кузьмичеву скорее поправиться, я почти выбежала в коридор, оттуда – в холл и позвонила Геворкяну.

– Сергей! Я сейчас разговаривала с Кузьмичом. Он сказал, что твой отец и Варданян в девяносто шестом году подписали какой-то договор, в котором все прописано. Ищите его! Один экземпляр должен был остаться у твоего отца, а второй, с оригиналами, – у Варданяна.

– Да, мы же даже всю библиотеку…

– При чем здесь она?! – не сдержавшись, заорала я. – Включи мозги и открой сейф!

Не успела я отключить телефон, как он зазвонил снова – это была Полянская, которая звала меня к себе.

Когда я вошла, она сказала:

– Я все выяснила. Ты права, такой случай действительно был.