— О’кей, — сказал я, просто чтобы не молчать.

Сам бы я до такого нипочем не додумался. Глупо, конечно, с моей стороны. Чего уж лучше, если взлом выглядит как дело рук наркомана.

— По естественным причинам я, напротив, не хотела оставлять следы, которые могут меня выдать, — продолжала Мария. — И это, скорее всего, вызовет у полиции подозрения. Ну, что человек, совершивший топорный взлом, постарался не оставить отпечатков пальцев, волос или еще какой-нибудь чепухи.

Она пожала плечами, и я молча кивнул, показывая, что слежу за ее мыслью.

— Вот такие дела, — сказала она. — Я сделала все, что могла, и в целом все прошло благополучно. Если бы не чертовски неприятный сюрприз, который ждал в гостиной.

Я инстинктивно заерзал на стуле.

— О’кей?

Она наклонилась вперед. Клянусь, я мог пересчитать все веснушки у нее на носу.

— Не о’кей, Мартин. Совсем не о’кей.

Я развел руками, неуместно широко.

— Да скажите же, что пошло не так, черт возьми!

Мария последний раз взяла в руки мобильник. И поднесла его чуть не вплотную к моему лицу.

— Знаете его?

Я машинально отпрянул, подальше от мобильника. Потому что на дисплее было бледное лицо Элиаса Крома. Прямо поперек шеи тянулся длинный надрез, красный, широко разверстый прямо на камеру.

Элиас был мертв.

Я вдруг почувствовал себя необычайно одиноким.

И в голове родилась новая мысль: если все, с кем я встречался и сотрудничал, умерли оттого, что слишком много знали, то почему я сам до сих пор жив?

Чего еще я пока не понял?

— Что будем делать? — спросила Люси, когда я рассказал про Элиаса.

— Ничего.

— В полицию не будем звонить?

— А что мы скажем? Что нанятый мною взломщик обнаружил труп?

Она замолчала. Потом мы выпили вина и легли в постель.

— Что он делал дома у Ракель? — спросила Люси, когда мы погасили свет.

— Не знаю.

— Они ведь знали друг друга.

— Хм. Знали. Правда, очень давно.

— Думаешь, она его убила?

— Я мог бы крикнуть “Разумеется!”, но нутром чую, это не так.

— Понимаю. Неприятно сознавать, что спал со смертельно опасной особой.

Этим вечером я оставил последнее слово за Люси. Она заслужила. Я расслабился и уснул поистине как Спящая Красавица. Почему — объяснить не могу. Наверно, попросту от усталости. Или от шока. Или от облегчения, которое испытывал оттого, что наконец рассказал — Люси, — что случилось в Техасе. Одному Богу (и, возможно, Дьяволу) известно, как мне хотелось покопаться в тех сведениях, что сообщила девушка Бобби. Но — нельзя. Ведь я поставлю под удар жизнь Беллы и Люси, а вероятно, и свою собственную. К тому же существовала другая реальность, требовавшая моего безраздельного внимания. Та, где люди, с которыми я встречался, появлялись в пустых домах с перерезанным горлом.

Спал я так крепко, что даже не слышал, как Белла проснулась среди ночи и расплакалась. Люси утром мне рассказала.

— Но она быстро успокоилась. И опять уснула.

Как бы я справился со всем тогда, без Люси? Я думал о том, что́ осознал, когда мы ездили в Техас: Люси хочет детей. В моей жизни тогда не было места для этой мысли. Я был целиком и полностью занят сохранением жизни своего унаследованного ребенка.

За завтраком я просмотрел онлайн, что пишут в газетах. Ни слова о том, что в Сольне нашли труп мужчины с перерезанным горлом. Люси читала, заглядывая мне через плечо.

— Наверно, она еще не приходила домой и не нашла его, — шепнула она мне в ухо.

Будто само собой разумеется, что Ракель непричастна к убийству.

Мы искоса глянули на Беллу. Она кормила куклу кашей и нас не слышала.

Я покачал головой.

Хватит нам препираться. Ясно ведь, Элиас не случайно находился именно у нее. Мысль чертовски неприятная, но тем не менее чистая правда.

Люси отвезла Беллу в детский сад. Я на велосипеде поехал в контору. Еще раз сосредоточенно проштудировал онлайн все газеты. По-прежнему ни словечка. Тревога во мне усиливалась. Труп обнаружат — это лишь вопрос времени. И полиция немедля начнет искать подозреваемых в убийстве.

Пойми, ты спал с убийцей, шептал в голове призрачный голос.

Повесят ли это убийство на меня — вот в чем вопрос. Снова.