страхом, превращали все это в драму, которая, в свою очередь, делала меня несчастной, и поэтому они всегда побеждали. Все, что я знала, - это то, что мне нужно работать, и я хотела сделать все правильно - записать альбом, которым я гордилась бы. Но я как будто забыла, что я - сильная женщина.

* * *

После шоу The X Factor мой менеджер предложил мне выступить в Лас-Вегасе. Я подумала: “Почему бы и нет?

Мое сердце больше не лежало к записи музыки. Во мне не было страсти, как раньше. У меня больше не было огня, который я могла бы принести. Я так устала от этого.

У меня было двое детей. У меня был срыв. Родители занялись моей карьерой. Что мне оставалось делать в этот момент, просто пойти домой?

И я согласилась.

Я поехала в Вегас так, как все ездят в Вегас - в надежде выиграть.

35

Мне нравилась сухая жара Лас-Вегаса. Мне нравилось, что все верят в удачу и мечту. Мне всегда там нравилось, даже в те времена, когда мы с Пэрис Хилтон снимали туфли и бегали по казино. Но мне казалось, что это было целую жизнь назад.

Моя резиденция началась сразу после Рождества в 2013 году. Мальчикам было семь и восемь лет. Поначалу это было отличное выступление.

Поначалу выходить на сцену в Вегасе было волнительно. И никто не позволял мне забыть, что мой резидентский статус стал знаковым для Стрипа. Мне говорили, что мое шоу привлекло молодежь обратно в Город грехов и изменило ландшафт развлечений в Лас-Вегасе для нового поколения.

Фанаты дарили мне столько энергии. Я стала отлично справляться с шоу. У меня появилось столько уверенности в себе, и какое-то время все было хорошо - настолько хорошо, насколько это вообще возможно, когда меня так жестко контролируют. Я начала встречаться с телепродюсером по имени Чарли Эберсол. Мне казалось, что он подходит для брака: он прекрасно заботился о себе. Он был близок со своей семьей. Я любила его.

Чарли тренировался каждый день, принимал добавки перед тренировкой и целую кучу витаминов. Он поделился со мной своими исследованиями в области питания и начал давать мне энергетические добавки.

Моему отцу это не нравилось. Он знал, что я ем; он даже знал, когда я хожу в туалет. Поэтому, когда я начала принимать энергетические добавки, он увидел, что у меня стало больше энергии на сцене и что я была в лучшей форме, чем раньше. Казалось очевидным, что режим Чарли был для меня полезен. Но, по-моему, отец начал думать, что у меня проблемы с этими энергетическими добавками, хотя они продавались без рецепта, а не по рецепту. Поэтому он сказал мне, что я должна с ними завязать, и отправил меня в реабилитационный центр.

Он решал, куда и когда меня отправлять. Попасть в реабилитационный центр означало, что я целый месяц не видела своих детей. Единственным утешением было то, что я знала, что это всего лишь месяц и все закончится.

Место, которое он выбрал для меня, находилось в Малибу. В тот месяц по несколько часов в день нам приходилось заниматься боксом и другими упражнениями на улице, потому что там не было спортзала.

Многие люди в этом заведении были серьезными наркоманами. Мне было страшно оставаться там одной. По крайней мере, мне разрешили иметь охранника, с которым я обедала каждый день.

Мне было трудно смириться с тем, что мой отец выставлял себя замечательным парнем и преданным дедушкой, когда он выбрасывал меня, против моей воли помещая в место с наркоманами и героином. Я просто скажу это - он был ужасен.

Когда меня выпустили, я снова начала выступать в Вегасе, как ни в чем не бывало. Отчасти потому, что отец сказал мне, что я должна вернуться туда, а отчасти потому, что я все еще была такой милой, так хотела угодить, так отчаянно хотела поступать правильно и быть хорошей девочкой.

Что бы я ни делала, отец был рядом. Я не могла водить машину. Все, кто приходил в мой трейлер, должны были подписать отказ от ответственности. Все было очень, очень безопасно - настолько безопасно, что я не могла дышать.

И сколько бы я ни сидела на диете и ни занималась спортом, отец всегда говорил мне, что я толстая. Он посадил меня на строгую диету. Ирония заключалась в том, что у нас был дворецкий - экстравагантная вещь, и я умоляла его о настоящей еде. “Сэр, - умоляла я, - не могли бы вы тайком принести мне гамбургер или мороженое?”

“Мэм, простите, - отвечал он, - у меня строгий приказ вашего отца”.

Так что в течение двух лет я почти ничего не ела, кроме курицы и консервированных овощей.

Два года - долгий срок, чтобы не иметь возможности есть то, что хочешь, особенно когда это твое тело, твой труд и твоя душа зарабатывают деньги, на которые все живут. Два года просить картошку фри и получать отказ. Я считаю это таким унизительным.

Строгая диета, на которую вы себя посадили, - это уже плохо. Но когда кто-то лишает вас еды, которую вы хотите, это еще хуже. Мне казалось, что мое тело больше не мое. Я ходила в спортзал и чувствовала себя настолько не в своей тарелке, когда тренер говорил мне, что делать с моим телом, что у меня все холодело внутри. Мне было страшно. Скажу честно, я была чертовски несчастна.

И это даже не сработало. Диета дала эффект, противоположный тому, что хотел мой отец. Я набрала вес. Несмотря на то что я не ела так много, он заставлял меня чувствовать себя такой уродливой и недостаточно хорошей. Возможно, это связано с силой ваших мыслей: что вы думаете, тем вы и становитесь. Я была настолько подавлена всем этим, что просто сдалась. Моя мама, похоже, согласилась с планом отца в отношении меня.

Меня всегда удивляло, что многие люди так спокойно говорят о моем теле. Это началось, когда я была еще совсем маленькой. Будь то незнакомцы из СМИ или члены моей собственной семьи, люди воспринимали мое тело как общественную собственность: что-то, что они могли контролировать, критиковать или использовать в качестве оружия. Мое тело было достаточно сильным, чтобы выносить двоих детей, и достаточно ловким, чтобы идеально исполнять каждое хореографическое движение на сцене. И вот теперь я здесь, каждая калория