А теперь к нему пришли тишина и покой, которых он так желал, о которых мечтал, тишина и покой, которые так очаровали его в тот день, когда он был здесь вместе с Мерчент. Они охватили его целиком, и он почувствовал себя так одиноко, как не чувствовал никогда. Почувствовал отстраненность от всего, даже от воспоминаний о Мерчент.

Если кто и скрывался в ночной темноте, некто, кто знал про него больше любого другого, то он этого не чувствовал. Не слышал. Слышал тихие звуки, но в них не было угрозы. Вот и все.

На самом деле трудно было надеяться на то, что это существо придет.

Такое одиночество.

Что ж, пора за дело. Получше осмотреть дом, узнать все, что может ему пригодиться.

Кухня была огромной и безупречно чистой. Даже коврики с бахромой, совершенно новые и совершенно не сочетающиеся с белым мраморным полом. С железных крюков над центральным островом с варочной панелью и небольшими раковинами свисали сковородки с медными днищами. Вдоль стены стояли комоды со столешницами из черного гранита. За стеклянными дверями полок, покрытых белой эмалью, виднелись ряды изящной фарфоровой посуды, наряду с более привычными питчерами и кружками. Длинная и узкая кухонная кладовая отделяла кухню от столовой. В ней он увидел очередные наборы фарфоровой посуды и кучу полотенец в полках со стеклянными дверцами.

Медленно перевел взгляд в сторону кабинета Мерчент. Тихо пошел в небольшую полутемную комнату, поглядел на пустой стол. Кабинет отгородили в западном углу кухни, и пол в нем был мраморным. Весь мусор, оставшийся после той трагической ночи, судя по всему, собрали в белые коробки, написав на них буквы и цифры черным фломастером. Видимо, обозначения для полицейских, расследовавших убийство Мерчент. Пол, похоже, хорошенько подмели и вымыли. Но в кабинете остался еле уловимый аромат духов. Духов Мерчент.

Его наполнило чувство любви к ней и невыразимая боль. Застыв на месте, Ройбен ждал, пока это пройдет.

Все остальное было пыльным и неподвижным. Компьютер, хотя непонятно, оставили ли в нем жесткий диск, принтер, факс — все на месте, готовое к работе. Копировальный аппарат со стеклянным окном, чтобы копировать страницы книг. И фотография на стене, портретная, под стеклом. Ее Ройбен еще не видел. Фотография Феликса Нидека.

Стандартная фотография анфас, как делают для документов. Снова — с форматной пленки, судя по тому, что видны мельчайшие детали.

У него были темные волнистые волосы, искренняя улыбка, теплый взгляд темных выразительных глаз. Одет он был в простую куртку из вылинявшей джинсовой ткани и белую рубашку, верхняя пуговица которой была расстегнута. Казалось, собирался сказать что-то.

В левом нижнем углу виднелась надпись чернильной ручкой. «Любимая Мерчент. Не забывай меня. С любовью, дядя Феликс. '85».

Ройбен развернулся, вышел и закрыл дверь.

Он и представить себе не мог, что это окажется так болезненно.

— Нидек Пойнт, — прошептал он. — Я приму все, что ты дашь мне.

Но так и не смог заставить себя поглядеть в коридор, туда, где его едва не убили.

По одной проблеме за раз.

Он стоял молча. Не слышал ни единого звука в ночи. Потом услышал шум моря, волн, ударяющихся о берег, ударяющихся, грохочущих, будто пушки. До них было далеко, но ему хотелось туда, за пределы безмятежности хорошо освещенных комнат дома.

Найдя на тарелке мясное рагу, он вытащил из ящика стола серебряную вилку, пошел в утреннюю столовую в восточной части дома и сел за круглый дубовый стол у окна. Даже в этой комнате был настоящий камин, на дровах, правда, незажженный. Черный чугунный франклиновский камин в углу, большой дубовый буфет с расписными тарелками у стены напротив окна.

Справа от буфета на стене висели часы с кукушкой «Блэк Форест», украшенные красивой резьбой. Филу бы они ужасно понравились, подумал Ройбен. Когда-то Фил коллекционировал часы с кукушкой, и постоянное тиканье, свист и кукование едва не сводили с ума остальных обитателей дома.

«Блэк Форест». «Черный лес». Шварцвальд. Ройбен вспомнил тот рассказ, «Человек-волк», вспомнил героя по фамилии Спервер. Упоминание о Нидеках. Черный лес. Надо сходить в библиотеку, поглядеть на ту фотографию. Но наверху тоже немало картин и фотографий, их тоже надо посмотреть.

По одной проблеме за раз.

Большую часть восточной стены занимали окна.

Ему никогда не нравилось сидеть у окна, не закрытого занавеской, ночью, будто обнаженному, а сейчас — особенно, когда за границами освещенного фонарями пространства не видно ничего, совсем. Однако он осознанно и намеренно продолжил делать это. Пусть он будет хорошо виден тому, кто находится в лесу, будто на залитой светом сцене.

Так что, если ты там, выродившийся родственник великих Нидеков, что ж, во имя небес, покажи себя.

Ройбен не сомневался в том, что позже он тоже совершит превращение, точно так же, как вчера и позавчера. Правда, не знал, когда и как. Но собирался попытаться вызвать превращение пораньше. Интересно, это создание, которое, скорее всего, там находится и следит за ним, тоже ждет, пока случится превращение?

Он съел мясо, картошку, морковь — все, что можно было нанизать на вилку. Вполне приличное на самом деле рагу. Хорошо хоть, отвращение к еде прошло. Подняв тарелку, он выпил бульон. Здорово, что жена Гэлтона это приготовила.

И вдруг он отложил вилку и уронил лицо в ладони, уперевшись локтями в стол.

— Мерчент, прости меня, — прошептал он. — Прости, что я на мгновение забыл о том, что ты здесь погибла.

Он все еще молча сидел за столом, когда позвонила Селеста.

— Ты там не боишься?

— Чего бояться? Напавшие на меня люди погибли еще тогда.

— Не знаю. Мне как-то не по себе от того, что ты там. Слышал, что случилось? Маленькую девочку нашли.

— Услышал по дороге сюда.

— Репортеры уже палаточный лагерь устроили вокруг Управления шерифа.

— Можно подумать. Я сам туда скоро поеду.

— Ройбен, ты пропустишь самый крутой репортаж в своей карьере.

— Моей карьере полгода, Селеста, у меня еще все впереди.

— У тебя никогда не было четких приоритетов, Ройбен, — тихо сказала она, видимо, осмелев от разделявшего их расстояния. — Сам знаешь, никто из знавших тебя не ожидал, что ты станешь писать такие интересные статьи в «Обсервер», и тебе надо продолжать писать их, прямо сейчас. В смысле, когда ты получил эту работу, я подумала: «ага, конечно», и «интересно, сколько это продлится?». А теперь ты стал человеком, давшим Человеку-волку его имя. Все ссылаются на твое описание…

— Описание свидетеля, Селеста…

«Что тут спорить, о чем вообще разговаривать», — подумал он.

— Слушай, я тут с Мортом, он привет передает, поговорить хочет.