Представители американских военных кругов использовали буквально каждый повод, чтобы вновь и вновь высказать нам свое мнение о необходимости этой поездки. Они всякий раз назойливо заговаривали о посылке американских военных наблюдателей в Советский Союз. Из неофициальных источников нам было известно, что тогдашний посол США в Москве Штейнгардт имел прямое поручение от своего правительства настаивать перед советским правительством на допуске американских военных наблюдателей в советское Приморье и Забайкалье. На совещании в Пентагоне в августе 1941 года генерал Гюнтер, занимавший в то время ответственный пост заместителя начальника штаба армии США, специально выдвинул вопрос об Итоне.

Даже в общем-то благоприятно настроенный к СССР министр внутренних дел США Г. Икес, беседуя с нами (о чем речь пойдет ниже), и тот довольно прозрачно намекал, что деятели из военного департамента, которые ставят нашей миссии рогатки, использовали отказ принять американских военных наблюдателей как доказательство советского нежелания сотрудничать с США в военной области. И каждый раз в качестве контрпримера приводилась Англия, которая, дескать, допустила десятки американских военных специалистов и наблюдателей. И это, мол, не приносит ей никакого ущерба. При этом Икес подчеркнул, что кое-кто из руководящих деятелей США отсутствие непосредственной (т. е. из американского источника) информации с советско-германского фронта использует для широкой пропаганды той информации, которую подбрасывает гитлеровская агентура в США. Не надо было обладать большим соображением, чтобы представить себе, что это были за сведения!

Но вернемся к Феймонвиллу. Он сказал нам, что между английским и американским правительствами достигнута следующая договоренность: из общего числа истребителей «П-40», которые Англия получает в США, англичане переуступают СССР 200 самолетов. Однако тут же выяснилось, что эти истребители разбросаны по разным, далеко отстоящим друг от друга районам: в США, Англии и Египте. Кроме того, американцы поставляют эти самолеты без пушек и пулеметов, вооружение на них должны устанавливать англичане.

Это решение западных союзников не могло нас устроить. Во-первых, столь незначительное количество самолетов ни в коей мере не шло в сравнение с потребностями советско-германского фронта. Во-вторых, самолеты, предназначавшиеся для участия в боевых действиях в самое ближайшее время, поставлялись без вооружения и необходимого оснащения. И в-третьих, зачем надо было отправлять их из США морем в Англию или Египет? Почему с нами по этому вопросу даже не посоветовались?

Подчеркнув свою готовность приступить к деловому обсуждению вопроса о маршрутах доставки истребителей по воздуху, мы высказали Феймонвиллу неудовлетворенность как их количеством, так и отсутствием на них вооружения, из-за чего эти самолеты не могут быть сразу использованы по прямому назначению.

Американцы обещали нам не только истребители, но и бомбардировщики типа «Локхид-Гудзон». Мы напомнили Феймонвиллу об этом. Его ответ сразу как-то даже не укладывался в сознании. Оказывается, английский маршал авиации Харрис сказал американцам, что, по его мнению, бомбардировщик «Локхид-Гудзон» не подходит для Советского Союза, поэтому вопрос о нем был снят.

Снова и снова союзники проявили стремление решать вопросы поставок без нас и за нас, и мы выразили самый решительный протест. Этот возмутительный факт с новой силой говорил о необходимости создания координационного органа трех держав – «Комитета трех».

В тот же день после обеда состоялась новая встреча с заместителем государственного секретаря США Уэллесом. Мы передали ему наши уточненные заявки на вооружение и горючее. В ответ последовали обычные фразы: «Очень рад вас видеть», «Не позднее чем через час начнется рассмотрение заявок», «Сделаем все возможное» и т. п. При этом он сказал: «Моя задача заполнить ваше время так, чтобы вы целиком могли быть заняты своими задачами». Трудно сказать, что именно хотел выразить этой двусмыслицей высокопоставленный американский дипломат. Потом Уэллес сообщил, что 30 июля нас, вероятно, примет президент. У него, видимо, в числе других вопросов речь пойдет и о создании «Комитета трех», призванного координировать усилия трех государств в области обеспечения нужд фронтов вооружением и другими военными материалами.

В беседе с Уэллесом мы не преминули коснуться вопроса о самолетах. Этот вопрос нас не мог не волновать. К сожалению, Уэллес лишь сослался на предстоящую встречу с президентом. И снова он стал говорить о необходимости изучения и согласования наших заявок с учетом потребности как Советского Союза, так и Англии. А для этого необходимы скоординированные действия по линии «Комитета трех». С этим нельзя было не согласиться. Но настораживала высказанная Уэллесом мысль, что правительство США не в состоянии просто так, механически передать Англии все те материалы, которые англичане захотят по своему желанию направить Красной армии. Это говорило об определенных настроениях в американских правящих кругах, а также о существующих формально-правовых ограничениях.

Мы обратили внимание Уэллеса на то, что в полученном через Ачесона ответе на нашу промышленную заявку нет положительного решения по целому ряду важных пунктов. Например, по оборудованию для двух крекинговых заводов и некоторых других предприятий, имеющих важное значение для укрепления оборонной мощи СССР. Уэллес пообещал вернуться к этим вопросам, заметив при этом, что речь идет о таком оборудовании, изготовление которого в США и пуск в эксплуатацию в Советском Союзе потребуют много времени. Мы же, по его мнению, должны сосредоточить свое внимание на тех материалах, которые нужны фронту сейчас, в ближайшее время. И в этом вновь проявилась недооценка американцами советских темпов монтажа оборудования, ввозимого из-за рубежа, особенно темпов, приумноженных в военное время. Мы прямо об этом сказали Уэллесу и попросили направлять нам не только те материалы, которые необходимы фронту сейчас, но и те, что понадобятся в перспективе с учетом всевозрастающих масштабов вооруженной борьбы на советско-германском фронте. Дело за нами не станет, подчеркивали мы, только бы быстро поставлялось оборудование.

Днем 30 июля состоялась очередная малорезультативная встреча с Феймонвиллом. В ней участвовали К. А. Уманский, А. К. Репин и я.

После этого мы отправились в управление промышленного производства, где намечалось считывание и сопоставление заявок Советского Союза и Англии. Нас в первую очередь интересовали вопросы, по которым мы пытались договориться. Кстати сказать, английские представители (главным был советник по финансовым вопросам, фамилию его не помню) проявили неуважение к совещанию: они опоздали на 35 минут. В управлении нас никто не встретил. Сначала мы искали место проведения совещания по этажам и коридорам, потом стояли в ожидании в общем канцелярском зале. Наконец, нас приняли в комнате, где работали несколько машинисток. Естественно, мы с А. К. Репиным были возмущены столь элементарной нераспорядительностью и плохой, явно не американской организацией дела и ушли, не дождавшись окончания этого, с позволения сказать, заседания.

Вскоре мы узнали, что прием советской военной миссии президентом США назначен на 31 июля. Накануне поздно вечером состоялся не совсем приятный разговор между мною и К. А. Уманским. Посол упрекал А. К. Репина за его слишком резкое реагирование на волокиту американских чиновников и ответственных лиц в решении вопросов, связанных с поставками, на проволочки, прикрываемые дипломатической болтовней. В этом отношении я был солидарен с А. К. Репиным и счел возможным посоветовать К. А. Уманскому шире привлекать сотрудников советского посольства к более активной и плодотворной работе по вопросам, связанным с выполнением задач военной миссии.