Вы спросите, что стало с командиром БЧ-2. А ничего. Что с ним будет? Крейсерская закалка!

Полуденный выстрел во Владивостоке прекращать не стали. Традиция все-таки. Да и, в конце концов, не настолько часто крейсер на рейде красится.

А вы говорите, медведь…

«Господин лейтенант! Партизанский отряд имени Ли Харви Освальда по вашему приказанию построен!»

Вот так. Нормально, да? Командир полка в восторге. Замполит в ярости, хотя и общаюсь я с бойцами подобным образом только вне общих построений, с глазу на глаз, так сказать. Но поначалу мои тоже спрашивали: «А почему?»

Почему-почему… Да потому, блин, что какой я вам на хрен «товарищ»? Вы же все самоубийцы. С вашим психофизическим состоянием и боевыми навыками ехать на войну глупо. Все равно что нажраться за рулем и воткнуться в столб. И что? Горячие чеченские парни в этом виноваты? А? Поэтому мы с вами будем упорно тренироваться. То есть я превращу вашу жизнь в АД. А товарищи так не делают.

Я, сразу после того, как меня представили, прогулялся с бойцами на полосу. Отстрелялись на стрельбище, порешали тактические задачки на полигоне, и все стало ясно. Вполне себе нормальные бойцы для десантно-штурмовых рот. Для «мабуты» – вообще звери и техасские рейнджеры. Но как разведчики – полные нули. Ну я им все разложил как по писаному:

– До разведчиков вам – как отсюда раком до Пекина. Нет, отставить, Пекин близко. Как до Лондона. Поэтому будем именоваться партизанским отрядом имени Ли Харви Освальда. По вашим глазам вижу, что нужны объяснения. Объясняю. Ваши тактические решения и характер действий напомнили мне партизан где-то в Белоруссии в сорок первом. Так себя ведут пьяные, но хорошо вооруженные гинекологи в тылах дивизии СС. А имени Освальда – потому, что был в свое время такой персонаж, америкосовских президентов не любил – мама не горюй. Из винтовки по ним шмалял – у тех только мозги вылетали.

– И че делать-то? – подал голос один из бойцов, который первым осознал, что разговорами все не кончится.

– Тренироваться. Упорно. В плане тактики. Я, знаете, имею мечту – хочу Героя получить. Одна небольшая деталь: звание героя я желаю получить не посмертно. И вы мне в этом поможете. Или… Я вас сгною.

– А мы-то думали… Ну, там, рукопашка и все такое…

– Значит, так. Первое. Морскому пехотинцу думать нельзя. Если он начинает думать – это заканчивается геноцидом и массовыми разрушениями. Действовать он должен на рефлексах. И они у вас будут – это я вам обещаю. И второе. Морской пехотинец вступает в рукопашную схватку при следующих условиях: он проебал автомат, истратил гранаты, сломал нож и встретил другого точно такого же мудака на ровной площадке без камней и палок. Ясно? А по поводу партизан… Ну, если вам уж очень не по душе, могу предложить другой вариант: «Банда имени Бориса Моисеева».

– Не-е-е-е-е-ет!!! Лучше партизаны Освальда!

– Удивительно, но я почему-то с самого начала был уверен, что вам понравится.

* * *

Стоп. Тихо. Из расположения разведроты слышен звериный рев: судя по звукам, там жрут человечину. Здесь я, дорогой читатель, должен ввести тебя в курс дела и объяснить происхождение этих инфернальных воплей.

В дивизии начались сборы разведподразделений. Мы уже все нормативы сдали, морды друг другу набили, по штурмовой полосе поскакали, на всех положенных лекциях поспали, из всего, что стреляет, – отстрелялись. Ну и в заключение – в тайгу на 10 суток в войнушку играть. Ну а уже потом должно состояться подведение итогов и по славной традиции – «наказание невиновных и награждение неучаствовавших».

За день до выхода, вечером, все офицеры собрались думать. Где, как и что будет происходить. Что-то новое начальнику разведки придумывать явно будет лень, тем более что сетки на картах и кодировочные таблицы старые. Но думать тем не менее надо было много. Чтобы не уснуть, послали гонца в ночной магазин за тонизирующими безалкогольными напитками. Таковых в магазине почему-то не оказалось, и этот гад притащил водку. Мы его, конечно, отругали и с криками «ты же офицер!» отправили в магазин еще раз. Но этот удивительный человек снова принес водку. И так 4 раза. Последний заход был явно лишний. Молодой летеха из разведроты не встал по подъему и был обнаружен начальником штаба с явными признаками дикого бодуна. Вот его теперь и употребляют, предварительно изнасиловав. Я почувствовал, что сейчас начнется тотальная проверка на предмет выявления и наказания. А я, мягко говоря, стеклянный и попадать в облаву отнюдь не стремился. Разведчик я или нет, в конце концов?

– Так, бойцы, я в медсанбат за сывороткой.

– Какой еще сывороткой? На фига?

– А вдруг змея?

На лицах бойцов читаются вопросы. Да, работать с ними еще и работать, в разведке надо побыстрее соображать. Объясняю:

– Змея – в смысле, не убить, зажарить и съесть (а кстати, вкусно). А в смысле – вдруг укусит?

– А-а-а…

Но по мордам видно: мои бойцы не верят, что змея может укусить, до того как ее сожрут.

В общем, я ухитрился скрыться и не был обнаружен. Но когда вернулся, меня ждал сюрприз, и, разумеется, вовсе не приятный. Месть ниндзя в исполнении начальника разведки: пеший суточный марш 30 км. А 30 км по тайге, по сопкам да с грузом 30 килограммов за спиной и оружием – это много. Тем более, что эти 30 км меряют линейкой по карте, а в натуре выходит все 50, а дорог, само собой, нет. В общем, прошу считать меня коммунистом. Через час я сдохну, и одним коммунистом будет меньше.

Но, видимо, от страха перед смертью решение пришло почти сразу. Как только отбежали от ППД, я скомандовал:

– Взвод! Стой! Довожу тактическую обстановку. После совершения диверсии на объекте противника, прикрывая отход группы, героически погиб командир взвода. Тело героя нужно доставить на Родину.

– А может, похороним с салютом из бесшумного?

– Какой, нахер, похороним? Меня еще под Шопена в деревянной коробочке на лафете по нашему прекрасному городу таскать будут. А потом торжественно сожгут и в Кремлевской стене похоронят.

– Но, господин лейтенант, в нашем городе нет Кремлевской стены!

– Удивляете вы меня. Вы в армии, а значит – что? Значит – при необходимости у нас есть все, включая Кремлевскую стену. Нужно только найти, спиздить и принесть. Короче: рубим носилочки и побежали дальше.

Носилки срубили мгновенно. Я взгромоздился. На животе – карта и компас.

– Оружие не проебите. И аккуратнее с телом! Если укачает – порву на хрен.

К вечеру вроде пришел в себя, а бойцы, наоборот, из себя вышли. Ну, я их успокоил:

– Я вижу, что некоторые из вас затаили недовольство. Возможно, даже обиду. Как вы думаете, почему я все это делаю? Ответ прост: делаю я это из-за лени. Вижу – опять не поняли. Поясняю: когда мы с войны приедем, я хочу активно любить красивых женщин, устраивать в кабаках пьяные дебоши и ночевать пьяным в жопу в комендатуре. А с вашими гробами по всей России мотаться мне лень!!! Понятно?!