Приводя в пример свет, он выступал за его понимание не как или/или, но как и/и, иными словами, как состоящего из волн и из частиц, что является необходимым условием его полноты. Требовать одновременно объективности и завершённости, как это делал Эйнштейн, невозможно. Конфликт между Бором и Эйнштейном так и не был разрешён. Эйнштейн настаивал на своей детерминистской точке зрения, а Бор развивал принцип дополнительности, принимающий парадокс как необходимое условие целостности природы.

В 1927 году на Сольвеевском конгрессе в Брюсселе Эйнштейн атаковал Бора остроумными доводами, целью которых было показать, что индетерминизм в новой квантовой теории базируется на неполном знании. Хотя контраргументы Бора в итоге победили, Эйнштейн упрямо держался за свои убеждения: «Теория … говорит о многом, но на деле ничуть не приближает нас к разгадке тайны «Старика». Я, во всяком случае, убеждён, что Он не играет в кости»[275]. По мнению же Бора, квантовая теория исключает объективность (детерминизм) именно в силу своей завершённости. Несмотря на возражения Эйнштейна, преобладала так называемая копенгагенская школа, признававшая, что парадокс — необходимое условие формулирования квантовой теории.

После представления исторической подоплёки Паули описал сон 1934 года, который, как он утверждал, впервые помог ему осознать значимость физических снов.

Человек, похожий на Эйнштейна, рисует на доске фигуру:

Квантовый разрез

«Рисунок был явно связан с вышеупомянутым спором,» — комментирует Паули, — «И, видимо, представлял собой нечто вроде ответа от бессознательного. Он изображал квантовую механику … как одномерный разрез в двумерном значимом мире, чьё второе измерение можно видеть только как бессознательное и архетипы»[276].

Сон выражает следующую идею: архетипический фон физики, как метафизическая реальность, имеет кое-что общее с коллективным бессознательным, но лишь так, как линия является только частью плоскости. Классическая физика, не чувствуя этой связи, по мнению Паули, остаётся косной и неполной. Но это ещё не всё. Так же, как судьба физики — искать завершённость в связи с психологией бессознательного, так и судьба юнгианской психологии — исследовать свою связь с устоявшейся, авторитетной областью — такой как физика. Это, утверждал Паули, воссоздаст целостность, которая, как и боялся Фладд, утеряна с развитием науки. Теперь, по прошествии порядка двадцати лет после сна об Эйнштейне, Паули в голову пришли две кватерности, которые исчерпывающе показывают, как решение психофизической проблемы может привести к этой целостности.

Первая кватерность Паули связана с третьим кольцом интеллектуальных размышлений. Она включала в себя четыре личности: Эйнштейна, Юнга, Бора и самого Паули.

Первая кватерность.

В этой модели Юнг и Бор представляют соответствующие области. Однако загадочная фигура Эйнштейна требует отдельного пояснения. Эйнштейн был известен не только как основоположник теории относительности, но и как «крёстный отец дополнительности»[277]. При этом классический ум Эйнштейна не мог принять принцип дополнительности, сформулированный Бором. Рассматривая этот конфликт, Паули отождествлял Эйнштейна с теневой фигурой, ответственной за связь с самостью.

В этой кватерности Бор и Юнг составляют взаимодополняющую пару. Физика нуждалась в расширении (завершении) путём ассимиляции бессознательного, а юнгианской психологии необходим был академический статус, которым обладала физика, несмотря на свою незавершённость.

Паули предсказал этот архетип целостности: «Я не знаю, состоится ли это coniunctio, и когда это произойдёт, но не сомневаюсь, что это самое прекрасное, что может случиться с психологией и физикой»[278].

То, что Паули не удалось схватить кольцо интеллектуальных размышлений, привело его к мысли, что он не встречал никого подобного Юнгу, кто обладал бы как физической, так и математической базой. Пока эта проблема оставалась нерешённой, третье кольцо было недоступно. Четвёртое кольцо Паули рассматривал как компенсацию за нерешённую проблему объединения противоположностей. Оно представляло путь к coniunctio через бессознательное, а не через интеллект. Поскольку психофизическая проблема была неотделима от индивидуации, они зависели друг от друга.

Обратившись к своей индивидуации (четвёртому кольцу), Паули составил вторую кватерность, представляющую собой аспект его личной психологии. Он выразил её через четыре психологические функции Юнга, как показано (в несколько изменённом виде) на рисунке:

Вторая кватерность

Представив так четыре психологических функции[279], Паули определил свой тип как интуитивно-мыслительный, считая чувство и ощущение менее сознательной парой функций. Левая сторона изображения ассоциируется с тёмным духом из сна об Эслингене, а правая — с интеллектуальными поисками Паули (улица Славы (Gloria street), где Паули работал, символизирует интеллектуальный интерес к физике). Утверждая, что на личном уровне Эслинген — «поиск дома», он наблюдал продвижение слева направо и сверху вниз к бессознательному как свой путь столкновения с физическими образами из снов: «Таким образом, порождения бессознательного постепенно становятся видимыми для меня с помощью символического расширения физики, центральной точки сегодняшней физики и психологии»[280].

Теперь Паули задумал соединить две эти кватерности, расположив одну по вертикали, другую по горизонтали, чтобы они занимали трёхмерное пространство и имели общий центр (см. видение Мировых Часов во второй главе). С этой двойной конфигурацией Паули надеялся осветить архетип целостности, определяемый двумя кватерностями.

Чувствуя, что в данный момент ему нечего больше сказать Юнгу относительно связи субъективной целостности с мировой, Паули оптимистично завершил письмо, сообщив Юнгу, что соединяющая их почва постепенно становится видимой.

Ответ Юнга Паули

В своём ответе (24 октября 1957) Юнг извинился за задержку с ответом на «существенное» письмо Паули. Помимо проблем со здоровьем, причиной задержки стало главным образом большое количество вопросов, которые поднял Паули: «Ваше письмо затронуло во мне теневые, тревожные вещи, которые я всё это время так горячо стремился понять. Время от времени я вновь брал в руки ваше письмо и рассматривал его содержание со всех сторон … Теперь, кажется, я готов попытаться вам ответить»[281].

Юнг согласился, что психе и материя имеют общую трансцендентную сущность, которую он связал с психоидным архетипом. Область духа находится вне этого. Вопрос был в том, как связать друг с другом психе, материю и дух. Примечательно, что определить это должен сам человек:

Подобно материи, психе так же является матрицей, основанной на архетипе Матери. Дух, напротив, маскулинен и основывается на архетипе Отца, вследствие чего [и] и благодаря тому, что мы живём в патриархальную эпоху, он заявляет о своём превосходстве над психе и материей. В этой древней трихотомии возвышение духа до божественного привнесло некую путаницу, нарушив равновесие. Дальнейшие сложности вызваны идентификацией воздушного божества с summum bonum, что привело к тому, что материя вынуждено сползла