-Боюсь, сейчас это невозможно, Катя, - произносит тетя Саша, которая все это время молча наблюдала за разговор.

-Но Вы же можете обеспечить мне встречу с ним.

-Могу, но не буду, это решение Макса, не стоит Вам пока видеться.

Максим

—Рано или поздно ты подпишешь признание, я терпелив, могу и подождать, — очередной допрос не приносит ничего нового. И никого не удивляет, что допрос ведет Кириленко лично. Откидываюсь на спинку стула и усмехаюсь. Признание, как же. Не для того я этот цирк устроил. — Слушай, Демин, я тебя и без этого признания могу закрыть, и всю твою семейку привлечь. Доказательств у меня предостаточно.

—Это каких? — усмехаюсь, его потуги не могут не забавлять. Пыжится, выше головы рвется прыгнуть, да вот только падать будет очень больно, как только я получу то, что мне нужно. И вот тогда я отыграюсь, лично закопаю каждого из ублюдков там, где никто не найдет.

—Демин, ты же не дурак, на тебе статья, — произносит, подавшись вперед. Злится. Еще бы, почти неделю меня маринует, а я молчу. — Подпишешь чистосердечное, срок скостят, нет — я сделаю все, чтобы упрятать тебя надолго. Ты ведь жениться собрался? Думаешь долго тебя будет невеста ждать? Выскочит не сегодня, так завтра замуж и поминай, как звали.

— Я закопаю его, если он только посмеет ее коснуться, — знаю, что ублюдок выводит меня на эмоции, но одна только мысль, что это белобрысое подобие мужчины посмеет хоть раз коснуться Кати, приводит в неконтролируемое бешенство. Действует, как красная тряпка на быка. Никто не смеет ее касаться, кроме меня. Убью. Собственными зубами глотку разорву, похороню нахрен заживо.

— Ты не в том положении, чтобы угрожать, — хочет казаться уверенным, а во взгляде все равно плещется страх. Знает, что бывает с теми, кто решается идти против моей семьи и нашей власти в этом городе. Не много таких было и каждый кормит червей. А его племянничек давно подписал себе приговор.

Еще в тот вечер, когда малышка рассказала о разговоре с бывшим, о его предупреждении, первым моим желанием было найти ублюдка и вытрясти из него душу просто за то, что посмел к ней подойти. Я ведь предупреждал, что убью, если узнаю. И только расстроенный вид любимой остановил.

До сих пор перед глазами ее взгляд: потерянный, потухший что ли. Малышка. Приревновала, да и к кому? К Ларе. К той, для которой мужчины перестали существовать четыре года назад. Только Катя этого не знает и верить ей в наши дружеские отношение не так просто. Не удивлюсь, если Лара, в своем стремлении любыми способами оберегать меня, успела натворить дел. Чувствую, что малышка не просто так на нее реагирует,  не обошлось здесь без актерского мастерства Ароновой. Настучу по хорошенькой головке, как только разберемся с ее тараканами.

Я поклялся вытащить ее из этого дерьма, вернуть к нормальной жизни и провалился с треском. Наверное, стоило рассказать нашу историю, но это не моя боль, не мой крест. Я пообещал не возвращаться к этой теме, когда Лара взяла с меня слово, пообещал забыть ту историю, потому что каждое напоминание о ней, причиняло девчонке боль и вело к очередной истерике.

Но видит Бог, лучше бы я ее не слушал, а сделал по-своему, еще тогда нужно было закопать подонков и плевать, что пришлось бы отвечать, я бы ответил, разобрался бы. И не послушал бы, если бы отец не настоял.

А результатом стало то, что имеем сейчас. Прошлое никогда не оставит в покое, если его действительно не оставить в прошлом. Теперь во всем этом дерьме погрязла и Катя. Только бы не наделала глупостей, а сделала так, как я просил, просто ждала. В этот раз я так не облажаюсь.

— А знаешь, что, Демин, — ухмыляется, —я ведь по-хорошему хотел, по-человечески, но такие твари, как ты человеческого языка не понимают, а значит будет по-плохому. Ты все равно подпишешь, подумай, стоит ли твоя гордость того, чтобы провести остаток жизни в инвалидном кресле? В камере ведь всякое случается, потасовки среди заключенных не редкость.

Его угрозы меня не пугают, правда, я думал, что он перейдет к ним раньше. Удивительно даже, что у меня до сих пор все кости целы. Пока он чувствует мое превосходство, рот будет держать на замке и фильтровать каждую фразу, а мне необходимо, чтобы он раскрыл передо мной все карты. Назвал имя и подтвердил мои подозрения.

—Они отключены, — заявляет с нескрываемым удовольствием, когда я кошусь на камеры. — Думаешь, я совсем идиот.?

Оставляю вопрос без ответа, продолжая сверлить полковника взглядом. Ты не просто идиот, ты редкостный идиот. Отключены. Это он так думает. Авдеев пентагон взломать может, а тут ментовка. Только все это не то, бесполезный треп, мне нужно больше.

— Знаешь, полковник, я, пожалуй, вернусь в камеру, наскучил мне что-то этот разговор глухого со слепым.

—Я думал, ты умнее, — качает головой, поднимается с места и подойдя к двери приказывает дежурному увести заключенного. Ухмыляется, когда прохожу мимо, меня в камере явно ничего хорошего не ждет. Ничего, в живых меня в любом случае оставят, да и я не кисейная барышня, посмотрим, кто кого.

Чуть ли не ржу в голос, когда меня приводят к совершенно другой камере, как же предсказуемо. Никакой оригинальности. Менты, что тут скажешь, откуда там креативности взяться.

В камеру меня буквально запихивают и дверь тут же захлопывается. Потираю запястья после «браслетов» и рассматриваю своих соседей. Три здоровых зэка с бычьими шеями и мордой кирпичом. Таким убить сокамерника, как за хлебом сходить. Подумаешь, еще десятку накинут. Они живут от ходки до ходки.

—Че встал? Проходи, располагайся, — скалится тот, что сидит ближе всех ко мне.

—Места маловато, — усмехаюсь, — да и пахнет дурно.

—Че ты сказал? — резко поднявшись на ноги, бычара бросается в мою сторону. Не самая моя удачная мысль злить их с порога, да только времени все меньше.

—Сивый, а ну сядь, — смотрю удивленно на второго «соседа».

—Бать, так это, его ж помять приказано было.

—И с каких пор мусорской базар для тебя приказом выше моего сделался?

—Так это…

—На место сядь, а ты, — переводит взгляд на меня, — сюда иди, присаживайся.

Ни хрена не понимая, вскидываю удивленно брови, но просьбу выполняю. Сажусь на отведенный мне стул и молча ожидаю.

— Ну рассказывай, на чем повязали? — обращается ко мне Батя, а я понять не могу, к чему игры эти. Из меня уже дух выбивать должны, а он разговоры вести решил.

— Может биографию подробную еще выдать?

— Да ты че…— снова рыпается бычара.

—Сивый, помолчи.

—Бать, да ты че, он же берега попутал, пересчитать кости, да и дело с концом, пусть мусора дальше разбираются.

—Ты хоть знаешь, кому кости пересчитывать собрался? — рявкает Батя и я окончательно убеждаюсь в том, что в этой камере он главный. Сивый косится на меня подозрительно, но явно ни черта не понимает, впрочем, как и я. — Это сын Демина. Хочешь на тот свет раньше времени?