— Мы знакомы? — уточняю.

—Лично нет, но врагов в лице вашей семьи мне не надо, знаю я, как вы мстить умеете, — усмехается Батя, — да и не знал я, что тебя приведут.

—А, если бы знал?

—Знал бы, отказался. Одно дело барыгу покалечить, другое тебя. Батя твой, по понятиям живет, уважаю его. Да и о тебе я уже наслышан, как-то не хочется в гробу живьем оказаться.

Действительно наслышан.

—Тебя не тронут, — добавляет серьёзно, глядя в глаза.

—Тронут, — не соглашаюсь.

Вот это мне совсем не на руку. Пока я целый и невредимый, пасть полковник не раскроет. Я видел страх в его глазах, он все еще боится, а пока боится, будет осторожничать. Известность отца мне все карты попортит, Кириленко должен быть уверен в том, что авторитет Деминых пошатнулся, а куда там, если даже здесь, в этом отстойнике, на меня рыпаться боятся. — Вы сделаете то, о чем вас попросили.

— Ты в своем уме? — приподнявшись, Батя косится на меня подозрительно, словно подвох скрытый ищет.

— В своем, — киваю, — не вы, так другие, все равно кто-то посговорчивее найдется, или потупее.

— Предлагаешь тебя избить? — уточняет Батя.

—Предлагаю, — усмехаюсь в ответ, — обойдемся без поломанных костей, но рожу мне начистить придется.

— Я слышал, конечно, что у вас тормозов нет, но….

—Давай разговоры оставим на потом, — прерываю демагогию. — Ну и чего смотрим, в первый раз что ли? Разрешаю о дверь даже пару раз приложить.

Максим

—Эй, ты живой? — чувствую сквозь сон легкие удары по щекам.

Тело ломит, словно бульдозером проехались и сверху катком придавили. Вдох отдается тупой болью в правую часть грудной клетки, все-таки без переломов, не обошлось, трещины на ребрах мне точно обеспечили. Хорошо ребята приложили, знатно. Морщась от ноющей боли, открываю глаза и натыкаюсь на обеспокоенный взгляд Бати.

—Нормально, — отмахиваюсь. Еще не хватало меня жалеть, не хрустальный, не рассыплюсь. Сам ведь эту кашу заварил, а парни и рады были кулаки размять. Когда еще представится возможность помять безнаказанно кого-то вроде меня?

Окончательно проснувшись, усаживаюсь на кушетке.  Голова трещит так будто вот-вот взорвется. Надавливаю на виски, в стремлении ослабить пульсацию. — Воды дай, — хриплю, в горле тотальная засуха. Осушаю протянутую мне кружку с ледяной водой и немного прихожу в себя.

—Выглядишь хреново, — ржет Сивый. Удар у него что надо и это он в пол силы бил. План уже не кажется таким идеальным, но главное, чтобы выглядел я достаточно убедительно. Пора вытягивать информацию из ублюдка, пусть почует свое превосходство. По моим расчетам нас уже должны обложить со всех сторон, наверняка перекрыли кислород и перерыли все, что можно. Упускают только одну важную вещь – мы никогда не храним важное на виду и, если менты что-то и найдут, то только то, что найти должны. Не просто так мы удерживаем власть более двадцати лет. И я планирую держать ее в своих руках и дальше. Даже если собственноручно придется разрывать глотки и избавляться от неугодных, город я не отдам и беспредел в нем творить не позволю. Слишком мягким стал отец за последние годы, всякая мишура повылазила, шавки подзаборные вот-вот начнут разевать рты.

Заставить Кириленко поверить в то, что наркоту мне подбросили под его четким руководством, оказалось не так сложно, после той встречи в вечер помолвки и его скрытых угроз я сразу понял, что к чему. Все остальное было лишь делом времени, банально и тупо — подкупить моих людей. Смешно даже. Но парни сыграли хорошо, взятку взяли, наркоту подбросили, не подкопаешься. Одного ушлепок не учел — я жестоко наказываю за любое предательство, даже за мысль не в ту сторону и мало кто из моих людей решится рисковать. Идиотов я возле себя не держу.

Я не мой отец, он решает вопрос пулей в лоб, а со мной право на смерть еще заслужить нужно. Жестоко? Возможно. Зато эффективно. Годами я учился на ошибках отца и своих собственных и пришел к единственному верному выводу — смерть слишком легкое наказание для тех, кто оказался настолько глуп, чтобы придать мою семью и меня лично. А вот верность я ценю очень высоко и мое доверие дорогого стоит. И эти трое, что сейчас сидят передо мной с разбитыми рожами, это самое доверие заслужили. Из этой богадельни я их вытащу, не такая уж и суровая статья им светит, условный обеспечу, такие, как Батя мне нужны, а остальные двое за ним, как псы за хозяином.

—Демин, на выход, к тебе пришли, — погруженный в свои мысли не сразу замечаю стоящего в дверях дежурного. Поднимаюсь с места, жмурясь от боли в боку, просил же кости целыми оставить, костоломы чертовы. Скажи дураку Богу молиться…

—Руки за спину, — с нескрываем презрением произносит мент, нужно быть слепым, чтобы не заметить с каким наслаждение он рассматривает следы побоев на моей физиономии.

— Сука, — шиплю, когда пацан, будто случайно, прикладывает меня о стену. Ничего, я тебя запомнил. Терпеть не могу шавок, что злоупотребляют своим служебным положением, упиваясь властью. Таких в зародыше давить надо, иначе потом вырастают Кириленко.

В допросную меня вталкивают с неменьшим энтузиазмом, не удержи я равновесие, впечатался бы носом в стол.

—Господи, Макс, — ожидающая меня Лара подскакивает с места при виде меня. Да, видок у меня тот еще сейчас: заплывший глаз, ссадины по всей роже, рассеченная бровь – красавчик. Ее испуганный взгляд  заставляет меня усомниться в правильности своего решения. Еще недавно я решил держать ее в стороне, пока не буду знать наверняка, но сейчас, когда встречи с любым посетителем записывается и контролируется ублюдком полковником, Лара — лучшая связь с внешним миром. Матери я приезжать запретил, встреча с адвокатом на особом контроле, зато попросил ее обеспечить мне встречу с Ларой. Можно было бы выключить картинку на время разговора, Авдеев бы справился без труда, но лишняя подозрительность со стороны Кириленко мне не нужна. Как только лейтенант оставляет нас наедине, Лара мгновенно бросается ко мне.

— Боже, во что ты ввязался? — шепчет, ощупывая меня, словно старается убедиться, что цел и невредим. Напугал ее, конечно, но выхода у меня нет. Мне нужно знать, что сейчас происходит вне стен изолятора.

—Нормально, Лар, жить буду, иди сюда, — сажусь на стул и утягиваю ее за собой, усаживая на колени. Прижимаю к себе так близко, чтобы не осталось и миллиметра расстояния между моими губами и ее ухом. — Тихо, подыграй мне, — шепчу прежде, чем она открывает рот.

— Какого черта ты творишь, Демин? — шипит подруга, но играет хорошо, обнимает меня за шею, позволяя скрыться за ее волосами. Актриса из Ароновой отличная и соображает быстро.

—Камеры, Лара, сейчас мы с тобой разыграем спектакль, — притягиваю ее, скрываю наши лица за ее волосами, в очередной раз радуясь, что переубедил эту дурынду срезать шевелюру, зарываюсь пальцами в ее волосы, имитирую поцелуй, — рассказывай, как там дела снаружи.