ночлежка, которая называлась «Караван-сарай». Гостиница находилась в одном из исторических зданий, где висела мемориальная доска, что там родился или жил какой-то знаменитый хрен. Давно мёртвый. Даже до Войны. Но теперь там была ночлежка, где останавливались бедные торговцы и караванщики. Хоть русского, хоть восточного происхождения. Более богатые басурмане, с запада, приплывавшие с моря, снимали дома у тех, кто этим зарабатывал (была такая прослойка), а совсем крутые – на магнатских подворьях.

Младший вспомнил, как сам одно время жил здесь. Из подвала постоянно лезли тараканы, а из каждой щели несло сыростью. Нет, лучше жить с кем угодно, чем поселиться в такой дыре.

Караваны сейчас прибывали редко. После обострения отношений с бригадирами торговля с Островом в основном шла по морю.

В этом же доме за следующим крыльцом находилась «Оружейка». Самый крупный частный арсенал в известном мире. Так и на вывеске было написано. На двух языках, хотя англичане и пиндосы сюда вряд ли заходили. Видимо, для крутизны.

Хорошее место и цены неплохие, вот только продавец-консультант Эдик сильно его бесил. Хозяин, толстяк по фамилии Бруевич, был уже немолод, вести дела ему стало трудно, и не так давно нанял он пришлого охотника, взявшего кубок в турнире по стрельбе, который вскоре выкупил долю в его заведении и стал компаньоном. И этот сопляк, хоть и был не старше Сашки, считал себя пупом земли и великим мастером. Только потому, что с «пушками» был на короткой ноге.

Поэтому лучше не спрашивать у него: «А вон та блестящая фигня для чего?», не путать при нем ружьё и винтовку, магазин и обойму. Нет, он, конечно, выполнил бы свой профессиональный долг. Позеленев, терпеливо объяснил бы клиенту, что и как. Лицо у него при этом становилось такое, что хотелось провалиться сквозь землю, особенно когда в заведении были другие покупатели. К тому же купчишка хорошо чувствовал, кто готов оставить тут много городских монет или бартерных ништяков. А Младший оставлял, в общем-то, немного.

Выбор в «Оружейке» неплохой, но всё очень дорого. Чтобы купить винтовку, тем, кто не служил магнатам, нужно было получить у одного из них почти не получаемое разрешение. К счастью, Сашке это не требовалось. Поэтому его доступ к оружию был ограничен только платёжеспособностью. А она у него обычно низкая. В его кошельке редко случалось много ассигнаций. Были в основном «коники» – монеты с лошадью на обороте, отчеканенные магнатами из какого-то сплава на оборудовании монетного двора. А бумажные, полученные от библиофила, все разойдутся.

Одну дорогостоящую винтовку, которую он впервые купил, а не нашёл в пустошах, потом пришлось продать дешевле, чем брал. Потому что не смог к ней привыкнуть. А ещё потому, что ухаживать за оружием Саша не любил и умел недостаточно хорошо. «Эх, низкая у тебя, парень, оружейная культура», – говорил Эдик, называвший себя «менеджером» (это слово ему нравилось больше, чем «продавец»).

«Чтоб кого-то из ружья пристрелить, – говаривал светлой памяти Пустырник, – надо его сначала пристрелять».

С этим у Сашки была проблема. Нет, пристрелять-то – это разовое мероприятие. Но надо было постоянно чистить и смазывать, протирать ветошью. А эти занятия были ему не по нутру. В общем-то, он не был ленивым, просто никогда не верил, что кому-то может быть интересно возиться с железяками.

Да, он делал это со скрипом зубов и был достаточно аккуратен по сравнению с каким-нибудь бродягой-забулдыгой, который нашёл ружье в заброшках. Но чувствовал, что родился на свет для чего-то другого. Например, ему нравилось писать свои путевые заметки. Но это как раз было никому не нужно. За это тут не заработать даже медяка. Младший часто думал, что родился не в ту эпоху. Он читал, что в прошлом были журналисты, писатели, другие деятели искусства, да даже блогеры какие-то, в конце концов. И все они кучу бабла имели, вроде бы.

В общем, крутить гаечным ключом и отверткой железяки – ещё скучнее, чем землю копать. Он был бы рад, если бы это за него делал кто-то другой. Поскольку такого человека не находилось, Младшему приходилось справляться самому, но снаряжение его всё равно не находилось в идеальном состоянии.

Постоянные клиенты «Оружейки» были те ещё стрелковые маньяки из высших чинов гвардии и купеческих фирм, которые могли торчать тут возле прилавка, стендов и стоек часами.

Особенно после поступления новой партии товара – который, конечно, не с заводов приходил, а из мастерских, где оружие восстанавливали и чинили. А ещё они могли спускать там заработанные деньжата. Конечно, несколько известных охотников и «сталкеров» туда тоже захаживали, но в основном бывали те, кто не зарабатывал стрельбой, а именно спускал на неё получку. Чего Молчун вообще понять не мог.

При магазине были тир и даже небольшая таверна «Спусковой курок», где можно было за кружкой пива обсудить вопросы калибров и баллистики. Но он туда не заходил. Пиво не любил, хотя оно было тут очень хорошим, а завсегдатаям Молчун явно казался бы безнадёжным «чайником», и все его трофеи, добытые стрельбой, вроде полудохлых собак, линялых зайцев или двух уток за всю жизнь вызвали бы у них только усмешку.

Для самого Младшего оружие было просто инструментом, и не самым главным. На свою голову он полагался больше. Но покупал патроны именно здесь, потому что сам снаряжать их умел плохо. Сюда же сбывал то, что находил, и что напоминало «пушки», а для него выглядело слишком ценным. Найдя украшенные гравировкой, изготовленные из ценных пород дерева ружья или, например, наградные или позолоченные пистолеты, – он нёс их сюда. Ему почти наверняка недоплачивали добрых три четверти от реальной цены редких «стволов». А может, и больше. Всё зависело от оценщика. Иногда Эдик мог свести с покупателем. Но за всё время Младший нашёл всего три редких ружья и пару таких же пистолетов, которые у него купили тут. Всё-таки районы материкового Питера собиратели хорошо обшарили. И соседние города тоже.

А обычную винтовку или гладкоствол в убитом состоянии у него выкупили бы за совсем смешные копейки. Иногда хотелось просто выкинуть, им всем назло. Или сказать этим экспертам, что коллиматорный прицел кое-где за пределами города дикари называют колебаторным. Чтобы этих снобов хватил инфаркт.

* * *

Следующая вывеска сообщала: «Котлы и лопатни-ки», но продавали в лавке не котелки и не лопатки для жарки мяса, а часы и бумажники. Там же, но на втором этаже, был «Русский ломбард», и его вывеска даже сейчас мигала лампочками, привлекая внимание. Её собрали из разного старья, как Франкенштейн