грата на всей восточной половине. Но вряд ли он станет так утруждаться. Тогда ему пришлось бы объяснять боссу, зачем он вообще чужака к себе приглашал.

Вот только жаль, что сукин сын древнего рода заплатил не монетами, а ассигнациями – кредитными билетами острова Питера, выпущенными типографиями магнатов (у каждого было по одной прямо под боком в их штаб-квартирах). Как говорилось в листках объявлений, которые развешивала Ратуша, благородные магнаты правом «эмиссии» обладают как хозяйствующие субъекты, что скреплено их пацанским соглашением (в духе обычного неписаного права, ius non scriptum), которым они заодно конкретно обещали не печатать больше миллиарда «питерок» в год.

Но по факту говорили, что печатают они, сколько хотят. Соглашения конкретных пацанов лохам никаких гарантий не дают. И это касалось всего, хоть поборов, дата которых могла меняться, хоть защиты, которая предоставлялась купцам не от всех и не всегда, а рядовым гражданам, с которых нечего взять, – вообще никогда.

«Бумажки» на рынках котировались менее высоко, чем «металл», невзирая на номинал. Хотя магнаты требовали от торговцев, чтобы все использовали и ассигнации. Но те за глаза называли их «фантиками». А вот простого человека за попытку раздобыть исправный принтер да напечатать гору фальшивок – магнатские быки из «групп быстрого реагирования» утопили бы в канале с камнем на шее.

Как бы то ни было, книг ему туда больше не носить… Может, и не прикончили бы. Может, приползи он на брюхе, униженно принимая новые условия Баратынского, – продолжили бы сотрудничество. Но Младший скорее отдал бы себя на корм канализационным крысам.

Значит, из специальных клиентов остаётся только Денисов. Но тот предпочитает научные и исторические книги. А художественные… их можно теперь даже не брать.

Саша возвращался. Он шагал открыто, прямо к пропускному пункту рядом с кладбищем. Даже отсюда видно было, что «еноты» несут свою службу на внутренней границе формально и беды отсюда не ждут. Чего нельзя сказать о внешнем периметре. О Поребрике.

Глава 4

Город чёрных сердец

Без проблем и проволочек Молчун прошел через КПП. И «еноты», и «коты» его пропустили, потому что у них было более важное занятие – они проверяли тележки купчишек, которые перемещались из западной половины в восточную и наоборот.

Видимо, несмотря на поборы, продавать некоторые товары им было выгоднее у соседей. А поборы были. Хоть магнаты и заключили чисто пацанский «Конкордат о свободной торговле», это не мешало их пехоте брать с мелких торговцев, которые катили свои тележки собственноручно, мелкую деньгу. А вот крупных, имевших по пять-десять телег с запряжёнными в них носильщиками, пропускали невозбранно.

Он вернулся на восточную половину. Та её часть, которая примыкала к разделителю, ещё была полупустынна. Кроме иногда проезжающих тележек, никого тут не было. Раз проехал один большой караван из десяти телег, сделанных из старых автоприцепов. Его тащили не люди, а мелкие лошадки. Этот был из внешнего мира и шёл к постоялому двору. Понятно, владели караваном островитяне. Они скупали всё, что было нужно, и перепродавали с барышом. На возах чего только не было – и туши каких-то животных, и живые куры в клетках. Пара обнаглевших собак с лаем бежала следом. В другое время Младшему было бы любопытно, но сейчас он спешил. Он успел увидеть только, как один из возниц подцепил ближайшую собаку крюком на палке. Взмах топором, короткий визг! И ещё одной тушкой под брезентом стало больше.

Полоумный безногий попрошайка по кличке Самовар на своей низенькой платформе с колёсиками вынырнул из переулка. Он не заметил сталкера и проехал мимо, пытаясь догнать караван, на головной телеге которого сидел толстый купец, показавшийся Саше смутно знакомым. Это был Фрол Еремеич или просто Фрол (за глаза его иногда звали и Кролом), один из богатых жителей западной половины. Владел половиной рынка, того самого, на Декабристов. Самовар отталкивался руками от фонарей и бормотал под нос какую-то дичь про кровь, кишки и мозги. Он был безобиден, но демоны в голове у него жили серьёзные. И гибель городу он предрекал уже, как говорят, лет пять. Поэтому никто его не боялся, и все только плевались, но иногда кидали монетку, чтобы не проклинал. Тут, на Острове, демонов и так хватало, и не только в каменных фигурах сфинксов они жили. Но, видимо, Крол был не в настроении, или псих его сильно достал, суясь под колёса, потому что поднял руку и указал своим на шизика. И тотчас с крытых брезентом возов спрыгнули двое стражей в камуфляже и начали мордовать слабоумного калеку палками. Не до смерти, а чисто чтобы проучить и чтоб больше никого концом света не пугал. От каждого Самовар получил штук по десять колотушек и укатил обратно в свой переулок с разбитой мордой, дико воя и почему-то хохоча.

Младший даже бровью не повёл. Тут такое чуть ли не каждый день можно увидеть. И даже похуже.

Следующей встреченной машиной был «паровик», переделанный из популярного грузовика, в кузове которого стояли то ли бидоны с мёдом, то ли кеги с пивом. Выкрашенный в чёрный цвет, исторгающий дым, он проехал мимо, сигналя клаксоном, чтобы зазевавшиеся убирались с дороги. Поскольку машин было мало, проезжая часть вовсю использовалась пешеходами.

Вот на пути Саши оказалась местная достопримечательность – трамвай. За много лет два магната не смогли или не сподобились убрать и отбуксировать эту штуку в сторону, хотя она сужала проспект. Может, им казалось, что смотрится она изящно. Трамвай был на момент Войны самым новым, импортным. И поэтому остался тут как памятник, а ещё как бесплатный общественный туалет. Под трамваем как раз было несколько канализационных люков.

«Как я вскочил на его подножку, было загадкою для меня. В воздухе огненную дорожку он оставлял и при свете дня…» – вспомнилась ему строчка.

Но незачем вскакивать. Трамваи, конечно, больше не ходили. Ни на Острове, ни на материке. Как и в Прокопе. Застыли навсегда, а куски оборванных проводов, которые ещё болтались на столбах, давно забыли, что такое ток.

Михайлов и Кауфман дальше проекта запустить трамваи или хотя бы дрезины по их рельсам не пошли. Им и так хорошо. В общем-то, они были те ещё лентяи во всём, что касалось благоустройства. Улицы даже не прибраны окончательно после Войны и Большого наводнения. Не убраны все машины, а просто сдвинуты так, чтобы не мешали проезду. Всё сложное и не сулящее немедленной выгоды хозяева предоставляли делать жителям. А для себя оставляли то, что приносило барыш