самые серьезные меры по скорейшему выводу государства и общества из кризиса…"

— Вот, значит, как, — покачал головой Горбачёв.

— Да, именно так. Сейчас пока ещё рано, чуть позже перестанут крутить «Лебединое озеро» и вы всё увидите своими глазами. А сейчас можете идти отдыхать, если, конечно, это у вас получится.

Горбачёв, вернувшись в свои апартаменты, умылся и начал одеваться. На все вопросы Раисы Максимовны президент СССР отвечал однозначно и малоинформативно. Да и что тут говорить, когда всё трещало по швам? Он чувствовал, как уходило его время. И, вероятнее всего, уходило оно безвозвратно. Как и неумолимо падала в пропасть огромная страна с аббревиатурой СССР. Прожжённый интриган и партаппаратчик буквально внутренним чутьём ощущал, что его переиграли. Он проиграл! Проиграл окончательно и бесповоротно.

Девятнадцатого августа он должен был прервать свой отпуск, чтобы вылететь в Москву на подписание союзного договора. Но его опередили. До какого-то момента Михаил Сергеевич ещё на что-то надеялся… Однако теперь, услышав официальное заявление, окончательно разочаровался. Оставалось лишь узнать: чем же закончится этот парад шутов и марионеток. И об этом он (да и весь мир!) узнает весьма скоро.

Весь этот день Михаил Сергеевич провёл у телевизора, но смотреть там было особо нечего. Весь день показывали пресловутый балет «Лебединое озеро», ставший чуть ли не предвестником скорых похорон. Впрочем, а что это, если не похороны? Похороны его карьеры как лидера одной из мировых держав! Похороны целой страны… Через три дня просмотра телевизора и бессмысленных метаний возле него, всё стало окончательно ясно.

Что ж, теперь ему предстояло сохранить хорошую мину при плохой игре. Но Горбачёв не первый год находился у власти, он сможет.

Глава 16

Пресс-конференция

Девятнадцатого августа люди Руслана получили приказ о начале работы. За ними заехали и на присланных из центра координации автомобилях развезли по заранее указанным адресам. Операция проводилась максимально скрытно и в то же время максимально нагло.

Какой-то части из назначенных в ГКЧП просто позвонили с работы и попросили приехать. К кому-то приезжали прямо домой и дожидались, когда жертва сама изволит выйти из подъезда. Ну, а тех, кто в выходной день почему-то был на рабочем месте вылавливали в собственном кабинете.

Операция проходила в два этапа. Непосредственных исполнителей (большинство из которых были набраны в республиках Северного Кавказа) страховали люди из спецслужб, подчиняющиеся лично генералу Иваненко. Ну, а роль массовки должны будут выполнять бывшие воины-афганцы из союза интернационалистов. Им же поручили официальную охрану Белого дома и Ельцина в самом начале путча.

Маршала Ахромеева вызвонили из отпуска. Он отдыхал в Сочи, когда ему позвонил будущий маршал Шапошников.

— Сергей Фёдорович, тебе срочно нужно приехать в Москву! Здесь затевается что-то нехорошее, ты нам нужен.

— Серьёзно? Что случилось?

— Это не телефонный разговор, — ушёл от прямого ответа его собеседник. — Срочно прилетай! Встретимся и всё обговорим уже здесь, в служебном кабинете.

— Хорошо, я сегодня же вылечу.

— Жду, — коротко бросил Шапошников и положил трубку.

Ахромеева взяли незаметно. Он спокойно вышел из здания аэропорта, сел в служебную машину и уже в ней заметил, что люди его окружают незнакомые. Машина к этому времени тронулась.

— Вы кто такие? И куда меня везёте? — вознегодовал маршал, зажатый между двумя лицами одной из трёхсот национальностей СССР.

— Скоро узнаете, — ответил руководивший операцией сотрудник пятого отдела КГБ товарищ Сосюра.

— Я требую, чтобы вы мне всё объяснили! — продолжал возмущаться генерал.

Товарищ Сосюра, сидевший впереди рядом с водителем, тут же обернулся на него:

— Прибудем на место, и всё узнаете. Вы временно арестованы.

— Я — маршал! По какому праву… — начал заводиться Ахромеев, но его перебили, оборвав на полуслове.

— Доедем, поговорим.

— Ну, хорошо, доедем, поговорим, — согласился Ахромеев, не видя пока для себя другого выхода.

Чёрная Волга увеличила ход, и через полчаса они подъехали к Дому правительства. Маршала быстро вывели из машины и повели к главному входу. Зайдя в здание, поднялись на третий этаж и вскоре маршала чуть ли не втолкнули в какое-то помещение. Оно пока пустовало, но буквально через пару минут в комнату быстрым шагом вошёл Собчак.

— Сергей Фёдорович, вам предстоит поучаствовать в ГКЧП.

— В чём? — не понял маршал.

Собчак расшифровал:

— Государственный комитет по чрезвычайному положению, — и добавил: — Если откажетесь, то вас посадят как изменника Родины. Подумайте хорошо.

— Это переворот?

— Да.

— Я никогда не пойду на предательство, даже если и не согласен с позицией Горбачёва!

— Всё кончено, — поморщился Собчак, — власть уже перешла к Ельцину. У вас есть ещё шанс спасти свою жизнь. Ну, посидите немного в президиуме, расскажете о том, что вы решили захватить власть, чтобы спасти СССР. Ничего трудного, просто поучаствуете в небольшом спектакле.

— Почему вы выбрали именно меня?

— Ничего личного, просто вы — человек Горбачёва, являетесь его советником. Советую вам принять наше предложение. Вы останетесь в живых, вернётесь к дочерям и внукам. И я гарантирую: в конечном итоге всё у вас сложится хорошо. Ну, разве что, поначалу будет плохо… Зато потом: пенсия, дача, огород. Красота!

— Что? Меня, русского офицера и фронтовика, в актёры записали⁈ Я вам не клоун и не проститутка Троцкий! И честь свою не продам! Я бы таких блядей, как ты, сука, лично расстреливал! Предатель! — выкрикнув эти слова, Ахромеев вскочил.

— Сядьте! — отшатнулся от него Собчак, не на шутку испугавшись.

И испугался он не напрасно: маршал, несмотря на почти семидесятилетний возраст, сдаваться не намеревался и ринулся на Собчака. Однако Ахромеева быстро перехватили и скрутили охранники.

— Сами с ним тут разбирайтесь, — буркнул Собчак, вставая. — Можете особо не церемониться.

Сосюра лишь хмыкнул и, дождавшись, когда Собчак выйдет, резко и без замаха ударил Ахромеева в живот. Маршал согнулся и, с трудом восстановив сбитое дыхание, процедил:

— Сволочь… продажная… Да таких как ты на фронте в войну…

— Научите-ка его уму разуму, — кивнул Сосюра охране.

Довольно жилистый маршал вдруг выпрямился и, резко шарахнув в глаз одного из охранников, вырвался, бросившись на Сосюру. Силы оказались не равны. Получив удар по голове, маршал упал, и все трое начали его избивать. Первым опомнился Сосюра.

— Отойдите от него!

Один из запыхавшихся от ударов кавказцев тут же выпустил голову маршала, зажатую до этого в локтевом захвате. Однако маршал уже не подавал признаков жизни.

— Ё-моё, кажется, перестарались! — схватился за запястье Ахромеева Сосюра. — Вот же…ять!

Он выбежал из помещения, но буквально через несколько минут вернулся вместе с Собчаком. Тот глянул на Ахромеева, тоже пощупал пульс.

— Как же ты так, Степан?

— Так вин, сука, кинувся на мене, лягаючи, — словно забыв с перепугу русский, ответил Сосюра. — Сказали: разобраться с этим конём, вот мы и разобрались. Надо было при остальных, чтобы боялись.

— Я сказал разобраться, а не убивать! Врача вызови, нужно его в спецбольницу отправить.

— Да, я понял, Анатолий Александрович. Сейчас вызовем и отправим.

Приехавший из кремлёвской поликлиники врач осмотрел больного и покачал головой:

— Не жилец.

— Сколько протянет? — уточнил у него Сосюра.

— Суток двое, если срочно примем неотложные меры, — скептично оценил состояние избитого пожилого мужчины прибывший доктор. — Самое большее: трое… А может, и сегодня кончится.

— Ясно, везите его в больницу. Никому ни слова: это дело государственной важности!

— Понятно, — индифферентно пожал плечами врач. На своей памяти он и не такое видел. — Сделаем.

Через час Сосюра докладывал о произошедшем Иваненко.

— Ты дебил, Степан? Ты как такое допустил?

— Перестарались хлопцы.

— Да, зря я тебя сюда из Полтавы перевёл, зря. Теперь-то что с ним делать?

Сосюра только плечами пожал: мол, понятия не имею!

Иваненко, так и не дождавшись ответа, задумчиво походил по комнате.

— Ладно, пусть пока полежит в больнице. Если выживет, то продолжим с ним дальше работать. Рот ему закроют в любом случае. Ну, а если сдохнет, то тело нужно заморозить в морге. Потом сымитируем самоубийство. Типа раскаивается, все дела. Не вынес груза проблем! Ну, и так далее.

— А если семья выступать начнёт?

— Семья? А жить его семья хочет⁈ У него вроде бы две дочери и жена осталась? Они же не враги сами себе⁈ Сейчас никто никого жалеть не собирается. И им это популярно объяснят. Так что заткнутся все и будут молчать, как миленькие, иначе…

— Понятно, — кивнул Сосюра, — я так и предполагал.